Северный пламень - Михаил Голденков Страница 5

— Вето!

И когда к Домбровскому кто-то бросился с обнаженной саблей, то тому навстречу ощетинились острые клинки людей Сапеги… Кровопролития удалось избежать, до драки дело не дошло, но «хотинский лев» Ян Собесский прикусил-таки губу.

— Что творит эта негодница Людвика! — жаловался Собесский, сидя перед племянником Каролем Станиславом, похожий на огромного обиженного медведя, уткнув увесистые кулаки в круглые колени. Его медового цвета усы, ничуть не поседевшие к его уже почти шести десяткам годов, обиженно свисали над двойным подбородком.

— Дураком меня выставила на всю страну! Меня! Короля и великого князя! Сына моего, как холопа хамского, вокруг пальца обвела! Променяла на немчуру какого-то! Кого променяла?! Королевича! Княжича великого!

— Ну, Якуб еще не наследник престола, — уклончиво отвечал Кароль… Он кивал, соглашался с доводами своего родного дяди, но сердцем все равно был на стороне дочери блистательного Богуслава Радзивилла, рассказов о котором в изобилии наслушался еще в детстве от своего отца. Знал Кароль, что его отец в юности страстно любил мать Людвики, умершую слишком рано, через месяц после родов, да и сам Кароль с большим уважением и симпатией относился к Людвике. Они были почти ровесниками — Каролю двадцать два, а Людвика всего на два года старше, и оба тепло общались и дружили, вместе смеялись над недалеким Якубом, и юный Радзивилл не видел смысла в браке Людвики с Собесским.

Ну а король Ян Собесский продолжал задабривать Кароля. Началось это еще с 17 декабря 1688 года, когда девятнадцатилетнего Кароля Станислава избрали посланцем от Бреста на Варшавский сейм. Впрочем, сейм Кароль быстро покинул: в ночь на 3 января 1689 года умер его двадцатичетырехлетний старший брат Юрий Юзеф, которого в костеле Белой крестил сам король Ян Казимир, ныне уже тоже покойный. Это было первым ударом для юного Кароля, всегда равнявшегося на своего старшего брата… Еще в феврале 1681 года тринадцатилетний Юрий впервые блеснул в свете Речи Посполитой, когда на сейме передавал опечаленному королю Яну Собесскому печать и польную булаву своего отца. Этот ясноглазый юноша держался так уверенно и достойно, что в тот день 4-го февраля многие стали шушукаться о том, что юный Радзивилл, возможно, и есть будущий король Речи Посполитой. Об этом говорил даже извечный соперник и завистник покойного Михала Радзивилла Михал Казимир Пац, признавая, что старший сын Несвижского ордината выглядит как истинный будущий король.

— Много приходилось мне видеть сыновей, отдающих по смерти отцов королю и сейму регалии умерших, — говорил Пац, — но этот хлопец сегодня удивил меня. Белая кость! Голубая кровь! Несмотря на свои юные годы он стоял перед нами всеми и говорил так, как будто он принц, а его отец — почивший король, — и Пац крестился со слезами на глазах, — прости меня Господи. И я, старый черт, был несправедлив к Михалу. Вот кто должен был бы быть нашим королем!..

Юрия Юзефа любили все. Но судьба оказалась к нему сурова, уж и не понятно, за какие грехи. Его юная жена Элеонора Мария Ангальт-Дессау потеряла ребенка, и вот… мужа… Кароль Станислав взял полностью на себя организацию похорон, которые решил устроить с королевской роскошью, воздав брату за все, чем не успел наградить его на грешной земле Бог, и одновременно успокаивал безутешную восемнадцатилетнюю Элеонору Марию. А мать Кароля и покойного Юрия Катажина… отсутствовала. Она тешила свою обиду на недавнюю лучшую подругу Марысу д’Аркьен, сидя в стенах монастыря, ожидая примирения со стороны именно королевы.

Этот дурацкий во всех смыслах конфликт начался еще весной 1687 года в варшавском Кафедральном костеле, когда на службу пришли и августейшие Собесские, и Катажина. Катажина Собесская-Радзивилл села на лавку по левую руку от короля.

— Катажина, но это же мое место! Место королевы! — мило улыбнулась Мария д’Аркьен своей лучшей подруге, думая, что Катажина просто перепутала место. Но реакция Катажины оказалась далёкой от простых извинений и пересаживания.

— Марыся! — как на дурочку посмотрели томные синие глаза Катажины. — Но ведь я представитель Собесских! Сестра короля! Ты что, забыла?

— Ну ты даешь! — подбоченилась Марыся. — Так ведь королева же я! Выше уже нет никого! А как могут низшие сидеть в одном ряду с высшими?!

— Уж не хотите ли вы, пани, сказать, — сузила глаза Катажина, переходя на «вы», — что русский старинный рыцарский род Собесских, к которому я, между прочим, принадлежу, ниже какого-то вшивого рода затрапезных французских д’Аркьенов?!

— У вас фамилия уже не Собесских! — также перешла на «вы» королева. — Да и я уже не д’Аркьен! Мы обе сменили фамилии после замужества! Забыли?

— Конечно, я не Собесская более! — усмехнулась Катажина. — Я уже давно как Радзивилл. А этот литвинский род еще похлеще Собесских будет! Самый знатный род Речи Посполитой, между прочим!

— Немедля покинь это место! — королева, синея от злости, выбросила свою маленькую руку, пальцем указывая на выход. — Вон отсюда, дерзкая баба!

Катажина не только вышла из костела, но вообще переехала жить в монастырь кармелиток. На все просьбы брата вернуться она отвечала:

— Я вернусь. Но только пусть королева просит меня об этом!..

И вот даже смерть сына оставила упрямую вдову Михала за стенами монастыря! Принцип? Скорее чванливая глупость… Кароль Станислав был взбешен.

— Разве это мать? — сжимал он кулаки, когда выяснилось, что на похороны Юрия Юзефа Катажина так и не приедет.

Ну а юный и бледный Кароль с полными слез глазами становился теперь самым старшим в роду несвижских Радзивиллов мужчиной и принимал ординаторство над знаменитым своей неприступностью и красотой Несвижским замком и над замком Белой, где, впрочем, почти постоянно жил ранее.

Чтобы забыть свою печаль и грусть, Кароль вступил в ряды войска Речи Посполитой, отправившись в Подолье, где Ян Собесский все еще безуспешно выбивал турок. Очередная военная кампания в Подольской Руси и длинные переходы по холмистым извилистым дорогам этой русской страны в составе гусарской хоругви вновь не принесли виктории Собесскому, а лишь локальные мелкие победы…

Кароль вернулся в Белую. В январе 1690 года получив должность подканцлера литовского, он затем, в ноябре, принял участие в заседаниях рады сената, на которых обсуждался вопрос женитьбы непутевого королевича Якуба на новой пассии — нейбургской принцессе Ядвиге Элизабете. Это было время, когда мать Кароля, Катажина, сама уговаривала сына, которому только-только сравнялся двадцать один год, жениться. Уж очень боялась Катажина, что молодой да горячий парень влюбится в какую-нибудь простолюдинку — а молодых красавиц в Несвиже хватало — и в замке объявится молодая да незнатная девица… И вот до женщины дошли-таки слухи, что ее Кароль влюблен в обычную девушку, поющую в хоре Несвижского костела. Этого Катажина больше всего и боялась. Она уже давно подыскивала невесту сыну, и подыскала. Ну а невеста Якуба Ядвига Элизабета была родственницей мужа Людвики Каролины, Карла. Этим самым хитрый Собесский-старший пытался замазать конфликт, возникший, когда Карл Филипп увел невесту у его сына Якуба из-под самого венца.