Сталин: операция "Эрмитаж" - Юрий Жуков Страница 5

28 февраля 1917 года монархия в России навечно ушла в прошлое. Страна, народ озабоченно пытались решить жизненно важные проблемы. Продолжать войну или заключить мир? Как справиться с продовольственным кризисом? Как, когда и на каких условиях решить земельный вопрос?

Перед теми, кто посвятил себя охране памятников культуры, встала еще одна проблема: как распорядится революция сокровищами, собранными во дворцах императорской фамилии и еще вчера считавшимися частной собственностью?

Сырым субботним утром 4 марта 1917 года мальчишки на улицах Петрограда и Москвы, да и всех городов России, распродали газеты за несколько минут. На первых полосах сероватых листов, резко пахнущих керосином, самым крупным шрифтом, какой только нашелся в типографиях, были набраны два сенсационных материала.

Это были манифесты об отречении от престола Николая II и его младшего брата Михаила Александровича, ставшего хоть на сутки, но императором. Последним в династии Романовых: Михаилом II.

Сомнений больше нет – революция свершилась. Но что будет дальше? Этот вопрос волновал всю бескрайнюю Российскую империю.

Близкую к искусству интеллигенцию беспокоил еще один вопрос: кто и как, в какой степени возьмет на себя ответственность за сохранение памятников культуры, многочисленных музеев и галерей? 1 марта было сформировано Временное правительство, сохранившее практически без изменений структуру царского Совета министров. Лишь в одно министерство – императорского двора – так никто и не был назначен. Контроль за этим ведомством взял на себя комиссар Временного правительства Николай Николаевич Львов, тем самым как бы давая понять, что это учреждение, управлявшее десятками царских и великокняжеских дворцов в Петрограде, Царском Селе, Гатчине, Петергофе, Ораниенбауме, Москве, Варшаве, Крыму, Беловежской пуще, музеями – Эрмитажем, Русским (императора Александра III), Оружейной палатой, Херсонесским и Керченским археологическими, – весьма скоро ликвидируется.

Скорее всего, именно это обстоятельство и заставило Горького собрать 4 марта 1917 года в своей квартире на Кронверкском наиболее видных представителей интеллигенции – художников А. Н. Бенуа, И. Я. Билибина, К. С. Петрова-Водкина, Е. Е. Лансере, певца Ф. И. Шаляпина, редактора популярного журнала «Аполлон» С. К. Маковского.

Бенуа вспоминал: «В первые дни все, казалось, принимает благополучное направление. От груды рухнувшей машины художественной бюрократии не доносилось ни единого звука, и казалось, что весь штат обслуживающих ее лиц погиб под развалинами. Между тем Временное правительство не обнаруживало в первые дни ни малейшего интереса к искусству и как будто вовсе забыло, что существует целое богатство и сложное министерство, имеющее к нему касательство.

Нужно было, во-первых, уберечь от возможной гибели чисто материальную часть бывшего царского, а теперь ставшего народным имущества… Безотлагательности же требовала грозившая опасность захватов, вандализмов и просто безрассудства» [11].

6 марта горьковская группа, назвавшая себя Комиссией по делам искусств, выработала обращение к Временному правительству, Государственной думе и Петроградскому Совету. На первое место она выдвинула категорическое требование незамедлительно принять меры для охраны памятников искусства и старины, как можно скорее особым юридическим актом объявив культурно-историческое наследие национальной собственностью. Ею было подготовлено знаменитое, ставшее на долгие годы для страны программным воззвание:

«Граждане!

Старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит народу.

Граждане, берегите это наследие, берегите дворцы, они станут дворцами вашего всенародного искусства, берегите картины, статуи, здания – это воплощение духовной силы вашей и ваших предков.

Искусство – это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма и что свидетельствует о красоте, о силе человеческой души.