Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный Страница 5

Разные исследователи предпочитают выпячивать разные причины войн. Одни упирают на религиозную составляющую, другие – на психологию вождей. Ищут причины войн в династических спорах. В России многие до сих пор придерживаются мнения, что войны имеют исключительно классовый характер.

Известный военный историк Е. А. Разин, чьей «Историей военного искусства» мы будем широко пользоваться (она часто переиздается и поныне востребована в обучении отечественных офицеров), пишет:

«Появление частной собственности на средства и продукты производства, развитие эксплуатации человека человеком углубляли процесс разложения первобытно-общинного строя и подготовляли в общественном развитии возникновение рабовладельческой формации. Вооруженные столкновения племен способствовали возникновению и развитию рабства».

Здесь Разин следует за популярным историком Ф. Энгельсом. Он тоже характеризовал период разложения первобытно-общинного строя как время непрерывных войн, в течение которого возникла военная демократия – специальная организация, предназначенная для войны. Народное собрание, совет старейшин и военачальник – вот органы военной демократии. Для ведения войны выделялись специальные группы, которые обычно жили отдельно от племени. Суровый уклад жизни этих профессиональных воинов имел целью выработать у них необходимые боевые качества и навыки. Но даже сам Е. А. Разин, многократно выказывающий свое уважение Энгельсу, пишет:

«Ни по своим целям, ни по своему характеру вооруженные столкновения на начальной стадии разложения первобытно-общинного строя нельзя назвать войной».

От тех традиционно-первобытных, древних времен, о «разложении» тогдашнего «строя» не осталось никаких письменных свидетельств. Однако принято считать, что конец патриархальщине пришел с развитием института частной собственности, когда рабы из неполноправных членов патриархальной семьи превратились в бесправных, жестоко эксплуатируемых и угнетаемых людей. «Тяжелым трудом многочисленных рабов создавались богатства для небольшой кучки рабовладельцев».

Итак, не имея письменных источников, историки утверждают, что рабы появились еще в эпоху первобытности как неполноправные члены патриархальной семьи. Эту стадию Маркс назвал патриархальной системой рабства, а Энгельс – восточным домашним рабством. Он писал, сравнивая «древний Восток» с «античной Грецией»: «Иное дело домашнее рабство на Востоке; здесь оно не образует прямым образом основы производства, а является косвенным образом составной частью семьи, переходя в нее незаметным образом». [2]

Взгляды Энгельса и Плеханова кое в чем отличаются от взглядов самого Маркса, не говоря уже о марксистской теории, существовавшей в Советском Союзе. Маркс делил человеческую историю на две больших формации: общественную (первобытность) и общественно-экономическую (вся остальная история). Предполагалась еще и третья формация – безгосударственная, то есть коммунизм.

Общественно-историческую формацию Маркс делил на несколько способов производства: азиатский, рабовладельческий, феодальный, капиталистический. Правда, не было окончательной ясности с азиатским способом производства, и в некоторых работах Маркс называет его стадией рабовладельческого способа производства.

Позже советские историки смешали Марксовы формации и способы производства, все их назвали формациями, добавили коммунистическую формацию, а азиатский способ производства объединили с рабовладением. Так появилась известная «пятичленка»: первобытность, рабовладение, феодализм, капитализм и коммунизм (социализм считался первой стадией коммунизма). Проблемы возникают сразу: и при анализе «первобытности», и при переходе к «рабовладению».

«Совершенно неприемлемой является характеристика раннеклассовых государств как «рабовладельческих обществ», и, соответственно деление населения этих государств на классы рабов и рабовладельцев. Как известно, рабовладение не может быть характеристикой какой-либо одной формации, поскольку существует на протяжении всей истории человечества и характерно для любого общества в той или иной мере. Рабство – лишь крайнее проявление власти над человеком», – пишет Дмитрий Лялин.

А мы напомним, что и поныне в любой семье имеются «неполноправные члены», это – несовершеннолетние дети и некоторые другие, например больные родственники. Да и сами ученые обнаруживают, что патриархальная, или «восточная», система рабства существовала повсюду: в Азии, Африке, да и во всей Европе. И хронологический разброс этой системы, как и правила ведения военных действий, весьма велик. Тот же Е. А. Разин сообщает, что «остатки… пережитков периода разложения родового строя наблюдались у казахов XIX века, у которых противники по обычаю предков, перед тем как напасть, предупреждали друг друга. «Пусть укажут место боя», говорили они; лишь после этого можно собирать людей для боя. Такая обстановка вооруженного столкновения исключала внезапность».

Другой весьма недавний по времени пример: вооруженные столкновения сахалинских гиляков. Сначала стороны пытались уладить дело мирным путем даже в обстановке кровной мести. Для этого каждый враждующий род выбирал посредника из нейтрального рода и снабжал его ценной одеждой, луком со стрелами и копьем. Такие посредники старались предотвратить столкновение с помощью выкупа, что часто и удавалось. А если не удавалось, то обиженный род нападал на обидевший. Дальше ход событий обычно бывал таким.

В нападении – как правило, ночном – участвовали все взрослые мужчины рода. Обидчики ожидали нападения с оружием в руках, собравшись в одну юрту, в которой был тайный запасной выход для устройства засад и вылазок. Женщины, дети и все имущество оставалось в других юртах без всякой охраны, так как все это считалось неприкосновенным по неписаным, но строго соблюдавшимся правовым нормам. Имелись и нормы продолжительности «войны»: она длилась всю ночь до рассвета. По окончании срока нападавшие удалялись, после чего подвергшиеся нападению производили подсчет убитых, и если потери противника были больше, то конфликт считался исчерпанным. Если же потери нападавших оказывались меньше потерь подвергшихся нападению, то последние отвечали таким же нападением на своего противника. Допускалось столкновение и в море, на рыбной ловле; на этот случай в носовой части лодки имелся подъемный щит для защиты от стрел.