Распутник - Грэм Грин Страница 5

Бедный Кэри так глубоко удручен смертью жены, что я боюсь, как бы мы не потеряли и его тоже. Грустно смотреть, как он переживает. Разумеется, она и впрямь была хорошей женщиной, и отличной женой, и безупречной домохозяйкой, но болела она так тяжело и долго, что с некоторых пор стало казаться чудом, что она вообще еще жива. Я не сомневаюсь в том, что мне суждено с ним проститься. Я слышала, что он даже в собственном доме оставаться не хочет или не может, потому что там нет ее. А если он отойдет от дел, то сразу же умрет, потому что только дела хоть как-то удерживают его на плаву. В твоих собственных интересах тебе следует убедить его не уходить в отставку, пребывая в таком унынии, потому что тогда уж за ним на старости лет определенно никто не присмотрит.

Неизвестно, сколько времени провела леди Уилмот в Париже и повидалась она с мужем или нет. В 1656 году она уже определенно вернулась в Дитчли, потому что именно в этом году она спасла именье от конфискации его Кромвелем. Ее мужу велели выслать бумаги на поместье в целях его полной или частичной конфискации, а леди Рочестер настаивала на том, чтобы исключить из общей описи владений ее второго мужа примыкающее к ним имение, унаследованное ею от первого супруга-пуританина. Она обратилась к лорду-протектору с жалобой, в которой утверждалось, что «поскольку (ее нынешний) муж не заинтересовался (ее примыкающим к его владениям) поместьем… все юридические процедуры, угрожающие нынешнему статусу, должны быть прерваны и признаны излишними». Окончательный итог тяжбы нам неизвестен, но Бернет утверждает, что лорд Рочестер не оставил сыну «почти ничего, кроме чести и титула». И в 1657 году мы вновь находим леди Рочестер в Дитчли, где ее навещает сэр Ральф Верней — человек с заслуженно безукоризненной репутацией, ставший после кончины Генри Уилмота подлинным наставником и заступником ее сыну.

Сам Уилмот умер в 1658 году в Бельгии и поначалу был похоронен в Брюгге.

Между отъездом жены из Парижа и смертью мужа супружеской чете Рочестеров представился случай повидаться, хотя маловероятно, что эта возможность была ими использована.

В 1655 году Рочестер пустился в последнюю из роялистских авантюр до завершения эпохи Протектората, прибыв в Англию инкогнито. Вопреки предостережениям со стороны членов тайного общества остающихся на родине сторонников престола (так называемый «Тугой Узел»), изгнанники решили осуществить вторжение, и Рочестер сам вызвался вернуться на остров для подготовки такового. Он тайно высадился на берег в Маргейте и, добравшись до Лондона примерно 23 февраля, укрылся в доме некоего портного на Олдерсгейт-стрит.

Это было рискованное предприятие. Агентами и осведомителями Кромвеля кишели каждый крупный город и каждый порт, и поэтому вполне вероятно, что и план вторжения, и имена заговорщиков стали известны лорду-протектору заранее. В месяц предполагаемой высадки Рочестера на берег во все портовые города, включая Рай и Маргейт, было послано предписание тщательно допрашивать и подвергать личному обыску всех, кто прибудет с континента. Самого Рочестера по дороге в Лондон останавливали и допрашивали дважды, и трудно понять, каким образом ему удалось избежать ареста. Потому что хитрить и лукавить он не умел; особенно выпив; а пил он, разумеется, постоянно.

В письме от 8 марта, написанном одним из заговорщиков, Дэниэлом О'Нилом, королю («мистером Брайаном — мистеру Джексону»), ярко обрисована жизнь тогдашних конспираторов, проникнутая неуверенностью, взаимными подозрениями, обманами и постоянным страхом перед возможным разоблачением.

Сир!

Получив Ваше распоряжение уладить вопрос о долгах, я примчался сюда как на крыльях, — но только затем, чтобы обнаружить, что все Ваши счета и доходные предприятия находятся в страшном беспорядке вследствие отсутствия на месте одних Ваших сторонников, сознательного пренебрежения собственными обязанностями со стороны других и отчаяния, охватившего третьих из числа тех, к кому Вы велели мне обратиться, каковые пребывают в тех же чувствах, о которых писали Вам сами. Так что и мистеру Амброузу (Николасу Армореру), и мне самому начало казаться, что ничего путного здесь предпринять невозможно — и уж лучше нам было бы вернуться домой, чем тратить деньги без малейшей пользы для Вашего дела. Мистер Эрвил (сэр Томас Армстронг) отговорил меня от незамедлительного возвращения, убедив в том, что удастся перекомпоновать Ваши долги, причем с легкостью, если только Вы облечете меня дополнительными полномочиями… В тот же самый день я переговорил примерно с полудюжиной джентльменов, которые радостно заверили меня в том, что готовы скостить долг вдесятеро, лишь бы Вы получили возможность вернуться из изгнания… (И тут) с Божьей помощью мистер Ротэлл (лорд Рочестер) прибыл в Лондон с искомыми полномочиями, которые вдохнули новую жизнь во все предприятие, так что всего за пять дней, проведенных им в городе, мы уладили все Ваши дела способом, который, как мы надеемся, не даст Вам повода гневно нахмуриться. Мистер Уиллингс (Запад), мистер Ньюет (Север), мистер Кэттинг (Чешир) и мистер Сент-Оуэн (Шрусбери) пообещали погасить векселя в тот же день, да и остальные не заставят ждать себя долго. Я чуть было не позабыл сообщить Вам о том, что Ваш верноподданный слуга Нопли (Кент) в настоящее время не в состоянии сослужить Вам надлежащую службу, так что ожидавшиеся от него деньги следует изыскать где-нибудь в другом месте. Причина временной неплатежеспособности мистера Нопли заключается в том, что сейчас у него живет чуть ли не вся семья мистера Эксфорда (войско). Мистер Катс (Кромвель) прислал их к нему, прослышав о том, что мистер Кинсфорд (король) собирается стать его непосредственным наследником… Мистер Ротэлл отправился в Йейтс (Йоркшир), к себе домой. Он так спешил добраться туда, что не нашел времени написать Вам, за что и просит нижайше Вашего прощения… Должен отметить, что мистер Ротэлл оказался едва ли не лучшей кандидатурой на роль Вашего полномочного представителя на переговорах с кредиторами, но многим тут у нас он не понравился, причем я и сам небезосновательно разделяю общую неприязнь к нему; кое-кого удивил и тот факт, что в дело не вступил мистер Офилд (лорд Ормонд), в результате чего Ротэлла можно было бы отозвать и подойти к решению вопроса с куда большей ответственностью; не говоря уж о том, что, явись Ротэлл к нам два месяца назад, когда его, собственно, и ждали, Вы с женой и детьми уже наверняка были бы вместе с нами.

Но вечером того же дня, когда было написано это письмо, «мистер Ротэлл» встретился с йоркширскими «кавалерами» на Марстонских болотах — и с разочарованием увидел сотню всадников там, где надеялся найти четыре тысячи. Восстание пришлось отменить, роялисты рассеялись и затаились, а Рочестер помчался на юг. Но и в других частях страны дело обернулось пшиком — и повсюду, кроме западных графств, завершилось без единого выстрела.

И вновь, как после поражения при Вустере, нашему герою сопутствовала невероятная удача. Во французском платье и парике он, можно сказать беспрепятственно, добрался до Лондона. В Эйлсбери Рочестера с Николасом Арморером допросил местный шериф, после чего приказал владельцу постоялого двора, на котором они остановились, посадить их под замок. Но один из них простился с золотой цепью — и за такую мзду трактирщик позволил им удалиться в ночь, оставив, правда, у него и весь свой багаж. И конечно, главным врагом Рочестера было его собственное пьянство. Выпив, он выкладывал первому встречному все свои тайны, в результате чего не раз мог угодить в тюрьму, а то и на плаху. В Лондоне агент Мэннинг, узнав о том, что Рочестер предпочитает кабак на Друри-лейн, произвел там обыск. В результате полиция схватила лорда Байрона и несколько других «кавалеров», однако Рочестеру удалось улизнуть. С риском для жизни проведя в Англии чуть более трех месяцев, он в начале июня вернулся в Гаагу. Есть основания предположить, что успеху его бегства из Англии способствовал полковник Хатчинсон (республиканский губернатор Ноттингема в отставке), жена которого была в родстве с леди Рочестер. В эпоху Реставрации, когда была предпринята попытка вычеркнуть имя Хатчинсона из списка лиц, на которых распространялся Акт о прощении и забвении [13], леди Рочестер выступила в защиту полковника, навлекая на себя тем самым гнев Кларендона. «Он помог графу Рочестеру уйти от ищеек Кромвеля, уже схвативших было моего покойного мужа, когда тот, во исполнение воли Его Величества, в последний раз был в Англии».