История Испании - Артуро Перес-Реверте Страница 5
История Испании - Артуро Перес-Реверте читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
В 711 году, как гласят веселые стишки, с удивительной точностью припечатавшие нашу историю: «Пришли к нам сарацины / и всыпали нам по полной, / ведь Бог помогает злым, / когда их больше, чем добрых». При условии, конечно, что испанских вестготов было бы уместно назвать добрыми. А вот здесь еще разобраться нужно. С одной стороны, под лозунгом о священной войне с неверными с севера Африки пожаловали арабские племена, приверженцы ислама, со своим хорошенько разогретым энтузиазмом и в сопровождении обращенных ими в ислам и ими же подталкиваемых берберов. Чтобы понять ситуацию, бросьте возле их земель полоску моря всего-то в пятнадцать километров шириной, а за ней поместите Испанию, Гишпанию, или уж как там вам заблагорассудится ее назвать (мусульмане-то называли ее Испанья, или Спания), – страну типа той, что имеется сегодня, но на вестготский манер. То есть четыре миллиона не расположенных к солидарности, однако весьма склонных к каинову предательству козлов, каждый из которых – сын своих родителей, и все они – в контрах между собой по самым различным поводам, да еще и под властью убивающих друг друга королей и сующих свой нос в чужие дела, но блюдущих и собственный интерес епископов. Вкупе с непомерными налогами и фискальным грабежом, который пришелся бы по вкусу любому министру финансов с его самыми мерзопакостными наймитами. В общем и целом, сборище чуваков, разобщенных и в высшей степени себе на уме, со всеми недостатками старых испано-римлян из низших социальных слоев, с одной стороны, и надменным вестготским варварством, слишком наглым в злоупотреблении властью типа «своя рука – владыка», – с другой. Прибавьте к этому голод и нищету простого народа, засилье расплодившихся чиновников, личные амбиции мелких князей, а также то обстоятельство, что один из последних королей потерял всякие берега в своем пристрастии к женскому полу – ничто не ново под луной, – и отцы, дяди и братья некоторых из приближенных к престолу женщин испытывали к монарху-сладострастнику чересчур пламенные чувства. Как врут очевидцы. В общем, семья Витицы с кумовьями закорешилась с мусульманами с другой стороны пролива – с севера Африки, которые тогда по названию места (Мавритания) именовались мавританцами, или маврами: в высшей степени уважаемое имя, которое в ходу по сей день и под которым они будут значиться во всех исторических хрониках, повествующих о данных событиях, – а некоторое их количество имеется – в течение последующих тринадцати веков. Сторонники Витицы совместно с таковыми одного вестготского князя, правившего Сеутой, подложили неслабую свинью очередному королю, некоему Родериху, или Родриго – для самых близких. И в силу наличия одного такого испанского (и ведь повернулся же потом у кого-то язык сморозить, что как испанцы мы не существуем) качества – такого трогательного, что даже слезы на глаза наворачиваются, когда обнаруживаешь в себе его же спустя столько веков, – они предпочли отдать Испанию врагу, и гори оно все синим пламенем, чем отложить в сторону взаимные распри и личные обиды. Так что, пользуясь тем – еще одно трогательное совпадение, – что этот самый Родриго был занят на севере военными разборками с басками, они открыли заднюю дверцу, и некий мусульманский предводитель по имени Тарик переплыл пролив (гора Хебель-Тарик, или Гибралтар, обязана своим именем именно ему) и высадился на берег со своими воинами, довольно потирая руки. Потому как, вынеся за скобки правительство и население, древняя Испанья в мусульманской среде могла похвастаться наилучшей рекламой: плодородная, богатая, с разнообразным климатом, вкусной едой, красивыми женщинами, статными мужчинами и тому подобным. А сверх того еще и дороги – римлянами строенные, просто восхитительные, мостовые, которые проложены из конца в конец через всю страну, что так здорово, по Божьему повелению (никогда оно не приходилось так к месту), облегчают такие мероприятия, как нашествие. И когда со всей доступной ему скоростью король Родриго вместе со своей армией примчался взглянуть, какого черта здесь творится, так ему тут же намяли бока – и за себя, и за того парня. Случилось это в одном южном местечке, именуемом Ла-Ханда, и именно там покатились ко всем чертям христиано-вестготская Гишпания, католическая вера и мама, что их родила. Потому как эти кретины – Витица, правитель Сеуты, и другие заговорщики – полагали, что после драки мавры благополучно уберутся обратно к себе в Африку. Однако Тарик и другой чувак, по имени Муса, прибывший с ним за компанию с еще большим количеством воинов, в один голос заявили: «А нам здесь нравится, парни. Так что мы остаемся, если вы против ничего не имеете». И правда, против мало что можно было иметь. Тогдашние испанцы, подчиняясь своим природным склонностям, выбрали линию поведения, которой неизменно будут следовать и в будущем: пальцем о палец не ударить, чтобы изменить ситуацию; но в том случае, если кто-то за них ее изменит и это новшество войдет в моду, сразу же записаться в партию большинства. И совершенно без разницы, о чем идет речь: ислам, Наполеон, Восточная площадь [15], демократия, запрет на курение в барах, запрет называть мавров маврами, или что там еще подвернется. И неизменно – с глупой, без рефлексии, лицемерной, фанатичной и закомплексованной верой неофита. Так что, вполне ожидаемо, после Ла-Ханды обращения в ислам повалили валом, и через несколько месяцев в одно прекрасное утро Гишпания проснулась гораздо более мусульманской страной, чем кто бы то ни было в округе. Случилось ровно то, что и должно было случиться.
Итак, речь у нас шла о том, что мусульмане, то бишь мавры, за пару лет овладели почти всей вестготской Гишпанией, а также о том, что местное население, встав, как это обычно и бывает в годину бедствия, на сторону победителей, быстренько массово сменило веру – за исключением жителей узкой скалистой полоски Кантабрийского карниза. Все остальные с легкостью адаптировались к мавританскому стилю жизни – неопровержимое доказательство того, что испанцы до самого гребаного конца были на стороне вестготской администрации и католической церкви. Арабский язык вытеснил латинский, церкви превратились в мечети, молиться стали, обращаясь не к Риму, а к Мекке – для разнообразия, и Гишпания римлян и вестготов превратилась в Аль-Андалус – имя на монетах, отчеканенных уже в 716 году. Сами прикиньте, с какой быстротой все это происходило, если учесть, что всего через сотню лет после завоевания некий Альваро Кордовский уже жалуется на то, что юные мосарабы – христиане, сохранившие веру на занятых мусульманами землях, – пишут уже не по-латински и на вечеринках того времени, ну или что там у них было, возгласы «Зажигаешь, подруга!» произносятся на каком-то мавританском наречии. Весь фокус в том, что с головокружительной скоростью христиан становилось все меньше, а мавров – все больше. В общем, глядя на то, как развивается ситуация, очередной папа выпускает в Риме декреталии с осуждением тех гишпанских, или испанских, христиан, что отдают своих дочерей замуж за мусульман. Однако ж дело ясное: занять непреклонную позицию очень легко, когда ты – папа, сидишь в Риме и назначаешь своих сыновей и племянников кардиналами и всякое такое; но вот когда ты живешь в Кордове или Толедо и под боком у тебя дорожным движением управляет, да и налоги собирает, индюк в тюрбане и с ятаганом, взгляд на жизнь у тебя уже несколько иной. И прежде всего потому, что все эти небылицы о толерантной и счастливой, изобилующей поэтами и образованными людьми стране Аль-Андалус, где пили вино, где царила веротерпимость, а дамы обладали большей свободой, чем где бы то ни было, не станет глотать даже тот идиот, что их сочинил. Поскольку всякое случалось. Нормальные люди были, конечно. Но и нетерпимых сукиных детей хватало. Женщины носили чадру, да и охраняли их почти так же, как сегодня. И фанатики были, как и сейчас, ровно такими же фанатиками, вне зависимости от того, крест на них или полумесяц. А вот в чем, естественно, никак не испытывала недостатка тогдашняя мусульманская Испания, так это в размежевании и вечном делении на «мы» и «они». В самом скором времени, можете не сомневаться, завоеватели-арабы и завоеватели-берберы, подхватив заразу из местного воздуха, уже грызлись между собой по поводу распределения земли, богатств, рабов и разных других побрякушек. И вот уже вновь проклевывались первые росточки гражданской войны, той самой беды, что, едва ступишь на испанскую землю, проникает в твою кровь, – а к тому времени некоторое количество гражданских войн уже было у нас за плечами, – когда случилось нечто из ряда вон выходящее. Прям как в волшебной сказке, к нам с Востока пожаловал один принц-беглец – молодой, красивый, да и шутник к тому же. Звали его Абд ар-Рахман, а что касается его семьи, так ее как следует проредил халиф Дамасский. Прибыв сюда, причем с большой помпой, парень провозгласил себя чем-то вроде короля – эмиром (был использован именно такой технический термин) – и сделал Аль-Андалус страной, для начала независимой от далекого Дамасского халифата, а потом – и от Багдада. (Раньше-то за все нити дергали именно из этого самого далека, да и налоги стекались не куда-нибудь, а в Багдад.) Молодой эмир оказался, на наше счастье, умным и образованным (время от времени, хотя и нечасто, нам и такое выпадает), и вот он взял да и обновил мусульманскую Испанию – и страна получилась могущественная, процветающая, вся в шоколаде. Создал первый для своего времени эффективный налоговый механизм и вдохнул новую жизнь в так называемые образовательные поездки, посредством которых улемы [16], толкователи ислама, литераторы, ученые и разные другие мудрецы отправлялись в Дамаск, Каир и прочие города Востока, чтобы, вернувшись, привезти с собой сливки тогдашней культуры. Впоследствии потомки Абд ар-Рахмана, по фамилии Омейяды, перешли из эмиров в халифы и правили до тех пор, пока один из их советников, по имени аль-Мансур, такой хитроумный и храбрый, что только держись, не захватил власть. После чего четверть века подряд давал прикурить христианским королевствам на севере Полуострова (о том, каким образом разрослись они из узкой Кантабрийской полоски, расскажем в другой главе), досаждая им военными походами или летними прогулками, то есть набегами, грабежами, рабством и тому подобными штуками (в общем, тот еще банкет получался). Все оно так и шло, пока наконец в битве при Калатаньясоре не случилось с ним одной крупной неприятности: он потерпел поражение и погиб. И в его лице страна лишилась славного малого. Некое представление о его талантах может дать хотя бы такая деталь: именно аль-Мансур завершил строительство мечети в Кордове. И это не слишком-то «по-испански», потому что факт этот просто исключительный: мечеть ведь строили целых двести лет при сменявших друг друга правителях – с учетом сделанного предшественниками, ни на йоту не отступая от прекраснейшего первоначального стиля. В то время как нормой (без разницы, идет речь о маврах или о христианах, ведь все они – прежде всего испанцы) было бы вот что: каждый из правителей разрушает сделанное его предшественником и поручает сваять нечто новенькое архитектору Ахмеду Калатраве [17]. Или кому-либо из ему подобных.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии