Шарль де Голль. Военные мемуары. Том 1. Призыв. 1940-1942 - Шарль де Голль Страница 49

А тем временем «Свободная Франция» срочно нуждалась во всем. После наших импровизированных выступлений летом и осенью мы должны были в связи с новыми операциями, которые я наметил начать весной, получить от англичан все необходимое, решительно отстаивая при этом свое независимое положение. На этой почве должны были неоднократно возникать трения.

Этому способствовал также тот факт, что неустойчивый и сложный характер нашей организации оправдывал в известной степени осторожность англичан и одновременно облегчал их вмешательство в наши дела. Вполне естественно, что «Свободная Франция», спешно набиравшая в свои ряды одного человека за другим, вначале не обладала внутренним единством. В Лондоне каждый из ее отделов — армия, флот, авиация, финансы, сношения с иностранными государствами, колониальная администрация, информация и связь с Францией — создавался и функционировал с огромным желанием работать как можно лучше. Но явно не хватало опыта и сплоченности. Кроме того, авантюристический дух некоторых лиц или просто их неспособность подчиниться порядку и общественным обязанностям серьезно затрудняли работу нашего аппарата. Так, например, во время моего пребывания в Африке Андре Лабарт ушел из нашей администрации, а у адмирала Мюзелье были столкновения с другими отделами.

В Карлтон-гарденс разыгрывались острые конфликты между отдельными сотрудниками и трагикомедии между отделами. Все это возмущало наших добровольцев и вызывало беспокойство у наших союзников.

Сразу же после своего возвращения в конце ноября я попытался навести порядок. Но едва приступив к этому, я обнаружил грубую ошибку английского правительства, которое было само введено в заблуждение «Интеллидженс сервис».

Следует отметить, что шпиономания, которая не давала тогда покоя англичанам, привела к разбуханию органов разведки и безопасности. «Интеллидженс сервис», являющаяся для англичан не только организацией, но и предметом страстного увлечения, не преминула, конечно, уделить свое внимание и «Свободной Франции». Она использовала с этой целью как агентов, действовавших с самыми добрыми намерениями, так и агентов, которым были чужды такие настроения. Короче говоря, по наущению нескольких злополучных агентов английский кабинет внезапно нанес «Свободной Франции» рану, которая могла привести к плачевным последствиям.

1 января вечером, находясь в кругу своей семьи в Шропшире, я получил от Идена приглашение срочно встретиться с ним в министерстве иностранных дел, где он недавно заменил лорда Галифакса, назначенного послом в США. Я отправился к Идену на следующее утро. При встрече Иден обнаружил признаки сильного волнения. «Произошла, — сказал он мне, — прискорбная история. Мы только что получили доказательство, что адмирал Мюзелье находится в секретных сношениях с Виши, что он пытался передать Дарлану план дакарской экспедиции, когда она готовилась, и что он предполагает передать ему подводную лодку „Сюркуф“. Об этом немедленно сообщили премьер-министру, который и отдал приказ арестовать адмирала. Действия премьер-министра одобрены английским кабинетом. Таким образом, Мюзелье заключен под стражу. Мы понимаем, какое впечатление произведет на англичан и на ваших сторонников эта ужасная история. Но мы были вынуждены действовать немедленно».

Затем Иден показал мне документы, на которых основывалось обвинение. Речь шла об отпечатанных на машинке служебных записках со штампом и печатью консульства Франции в Лондоне, где по-прежнему находился чиновник Виши, и подписанных, очевидно, генералом Розуа, являвшимся в свое время главой военно-воздушной миссии и недавно репатриированным. В этих записках сообщалось о сведениях, якобы предоставленных адмиралом Мюзелье генералу Розуа. Указывалось, что последний передал их в одну южноамериканскую миссию в Лондоне, откуда они должны были быть отправлены в Виши. Но ловкие агенты «Интеллидженс сервис», по словам Идена, перехватили в пути эти документы. «После тщательного расследования, — прибавил он, — английские власти должны были, к сожалению, убедиться в их подлинности».

Хотя я и был вначале ошеломлен этим известием, я сразу же почувствовал, что «кофе было слишком крепким» и что речь могла идти лишь об огромной ошибке, являвшейся результатом чьих-то махинаций. Я заявил об этом совершенно откровенно Идену и сказал ему, что я сам постараюсь выяснить, в чем тут дело, и что пока я воздержусь высказать свое окончательное мнение об этой чрезвычайно странной истории.

Однако вначале я не допустил и мысли, что дело могло быть инсценировано с ведома английской службы, и видел в этом деле руку Виши. Не была ли эта бомба замедленного действия изготовлена и оставлена в Англии сторонниками Виши? После сорока восьми часов расследований и раздумий я отправился к английскому министру и заявил ему следующее: «Документы крайне подозрительны как с точки зрения их содержания, так и их предполагаемого источника. Во всяком случае это еще не доказательство. Ничем нельзя оправдать оскорбительный арест французского вице-адмирала. Последний, кстати, не был даже выслушан. Я сам не имел возможности встретиться с ним. Все это не может быть ничем оправдано. В настоящий момент необходимо по меньшей мере, чтобы адмирал Мюзелье был выпущен из тюрьмы и чтобы с ним обошлись со всем уважением, пока не выяснится эта темная история».

Иден, хотя и был смущен, все же отказался удовлетворить мое требование, ссылаясь на основательный характер расследования, произведенного английскими органами. Сначала в письме, а затем в докладной записке я вновь выразил свой протест. Я нанес визит адмиралу сэру Дадли Паунду, морскому лорду, и, ссылаясь на международную солидарность адмиралов, попросил его вмешаться в это постыдное дело, которое было подстроено против одного из его собратьев по оружию. В результате принятых мной мер позиция английских властей несколько изменилась. Так, мне удалось добиться свидания с Мюзелье в Скотланд-Ярде, и притом не в камере, а в канцелярии, без охраны и без свидетелей, для того чтобы показать всем и сказать ему самому, что я отвергаю обвинение, жертвой которого он является. Наконец, целый ряд обстоятельств давал основание полагать, что два субъекта, носившие французскую форму и принятые, когда я находился в Африке, по настоянию англичан в нашу «службу безопасности», сами участвовали в этом деле. Я вызвал их к себе и убедился, видя их растерянность, что речь идет, несомненно, об одной из выдумок «Интеллидженс сервис».

Свое твердое мнение я ясно высказал генералу Спирсу, которого я пригласил к себе 8 января. Я заявил ему, что даю английскому правительству двадцать четыре часа, чтобы освободить адмирала и принести ему необходимые извинения, и что если это не будет выполнено, всякие отношения между «Свободной Францией» и Великобританией будут прерваны, к каким бы последствиям это ни привело. В тот же день сконфуженный Спирс пришел сообщить мне, что действительно произошла ошибка, что «документы» являются фальшивыми, что виновные признались и Мюзелье выходит из тюрьмы. На следующий день меня посетил генеральный прокурор, который заявил, что против авторов этой преступной истории, в частности против нескольких английских офицеров, возбуждено судебное дело, и попросил меня назначить кого-нибудь от имени «Свободной Франции» для участия в расследовании и в процессе, что и было мной сделано. Днем на Даунинг-стрит Черчилль и Иден, несомненно, весьма раздосадованные, принесли мне извинения от имени английского правительства и пообещали восстановить добрую репутацию Мюзелье. Я должен сказать, что это обещание было выполнено. Более того, отношения между англичанами и адмиралом вскоре совершенно переменились, причем даже чересчур переменились, как мы это увидим в дальнейшем.