Военные преступники Сталин и Берия. Победа вопреки палачам - Дмитрий Винтер Страница 49

Кремлев в своих комментариях пишет и о том, кто и как вспоминает Сталина и Берия. Понятно, вера у него есть только тем, кто говорит о бериевской бескорыстной помощи (например, актрисе Лидии Смирновой), хотя и тут намекает, что в 90-х гг. она «несколько переврала эту историю, но спасибо, хоть не опустилась до побасенок насчет того, что получила квартиру якобы за ночь насилия над ней» (А почему обязательно насилия? Что, сама предложить отдаться за квартиру она не могла? — Д. В.).

Зато актрисе Татьяне Окуневской, рассказавшей о сексе с Лаврентием Павловичем, никакой веры, конечно, нет, причем безо всяких объяснений — вранье, и все тут! Мол, «слишком уж контрастирует с теми документами, подтвержденными фактами, которые мы привели выше» (3. С. 251).

Это с какими же? О сексуальных контактах Берия ни в дневнике, ни в комментариях вообще ни слова; да и странно было бы, если бы находящийся в здравом уме человек, если он только не сексуальный маньяк, писал об этом в дневнике.

Зато имеются подтверждения археологические. Во время раскопок неподалеку от его бывшего особняка (ныне там посольство Туниса) было раскопано множество скелетов, оказавшихся женскими. А в протоколе ареста Л. П. имеется опись изъятых у него предметов женского туалета, которые он коллекционировал «в память» о своих жертвах. Именно жертвах (не только в сексуальном плане!) — в статье прямо не говорится об этом, но намекается, что многих женщин, побывавших в его руках, Берия физически уничтожал. [274]

А уж воспоминания невестки Берия, внучки М. Горького Марфы Максимовны Пешковой (3. С. 265–266), — это и вовсе свидетельство заинтересованного лица.

Зато у Кремлева нет никакой веры показаниям «антибериевского» Пленума ЦК КПСС в июле 1953 г. Впрочем, это-то как раз обоснованно: хорошо известно, что советские Пленумы ЦК, посвященные «разоблачению» неугодных, особенно при Сталине и в первые годы после него, организовывались по принципу: «Ату его!», защиты не полагалось, зато обвинять мог кто угодно и в чем угодно.

Однако Кремлев не доверяет и «показаниям» (кавычки Кремлева. — Д. В.) Меркулова, Кобулова и других подельников Лаврентия Павловича. Если они выбиты пытками (весьма правдоподобно!), то почему же комментатор безоговорочно верит более ранним показаниям (еще при жизни Вождя) «врагов народа» друг на друга? А почему нету веры показаниям бывших сталинских наркомов, доживших до «перестройки» (у Кремлева названной «катастройкой»)? Или при Горбачеве такие показания тоже «недозволенными методами» выбивались? А может, все гораздо проще: для Кремлева решающий фактор правдоподобия — то, было это до или после смерти Сталина? А может, и еще проще: для сталинистов понятия «достоверный источник» просто не существует, если речь идет о негативной информации об их кумирах?

А все-таки, почему Кремлев не верит? Да потому, что «совпадения в показаниях настолько точные, что, кажется, сделаны под копирку» (3. С. 266). Вообще-то, если показания никак не связанных друг с другом свидетелей совпадают, то нормальный суд считает их очень веским доказательством. Нельзя считать раннехрущевские суды нормальными? Согласен, но тогда надо брать под сомнения и показания «врагов народа» при Сталине, которые тоже сплошь и рядом как бы написаны под копирку: связь со всеми разведками мира, подготовка терактов против вождей /имярек/, реставрация капитализма, отдача Украины (Кавказа, Дальнего Востока…) Германии (Британии, Японии…) Но с точки зрения сталиниста — это, видимо, смотря кого и когда судить…

Все это очень напоминает потуги одного из «реабилитаторов» другого российского деспота — Николая I; американский автор Брюс Линкольн, сообщая, что «многие в России восхищались Николаем, даже благоговели перед ним» и что «царствование Николая было хорошим временем для многих», конкретно среди тех, для кого оно было «хорошим временем», может перечислить только нескольких генералов и придворную даму — баронессу Фредерикс. Зато мнения многих других свидетелей, никак друг с другом не связанных и придерживающихся самых разных жизненных позиций, от либеральных историков до преданных сторонников Николая Павловича, включая его не придворных или «не очень придворных» генералов, — игнорируются. [275]

* * *

Но, повторим, Берия одной черной краской мазать действительно нельзя. Мы в этом неоднократно убеждались и вынуждены отметить за Лаврентием Павловичем немало заслуг. Зато сталинский режим в целом, вопреки всем усилиям комментатора бериевских дневников Кремлева, выглядит тут весьма некрасиво.

Помимо всего прочего, изложенное нами ставит крест на Сталине как последнем бастионе самого гнусного и омерзительного мифа нашей истории — о полезности в России деспотизма. Мы видели, что Сталин приложил немалые усилия, использовал все — свои и своих соратников (и Берия из них отнюдь не последний), талант полководцев, инженеров, конструкторов, разведчиков (кража технологий на Западе, которую апологеты режима — и Кремлев в их числе не из последних, — как мы видели, отрицают), все материальные, физические, интеллектуальные, духовные силы народа для достижения цели мирового господства коммунизма.