Любовница вулкана - Сьюзен Сонтаг Страница 48

Его часто называли маленьким. Он и был невысок (ощутимо ниже Кавалера и его молодой жены) и худощав. У него была большая, слегка квадратная голова, красивое загорелое лицо с огромным лбом, широкими бровями, тяжелыми веками, глубоким желобком под выступающим носом, полными губами и широким ртом, в котором отсутствовало порядочное число зубов. Когда они с ним познакомились, он еще не выиграл ни одного важного сражения. Но у него был особенный взгляд, голодный, пронзительный, он говорил о способности сосредотачивать волю на достижении одной цели, — взгляд человека большой судьбы. Обрати внимание, — сказал Кавалер, специалист по многообещающим (и наоборот) молодым людям, — он станет величайшим из героев, которых когда-либо рождала Англия. В этом внезапном озарении не было ничего удивительного. Звезда всегда звезда, и до изобретения летательного аппарата, позволяющего ее достичь, и после, когда уже запчастей не сыщешь. А тридцатипятилетний капитан, несомненно, был звездой — как и супруга Кавалера.

Она, при всей своей восприимчивости, этого разглядеть не сумела. Конечно, он прибыл в город с великой помпой. Она и Кавалер стояли у окна обсерватории и смотрели, как гордо входит в залив шестидесятичетырехпушечный двухпалубный корабль, которым он командовал, «Агамемнон», всего через семь месяцев после того, как несносная Франция объявила войну Англии, — это было грандиозно. И конечно, короткое пребывание капитана в Неаполе хорошо запомнилось жене Кавалера — в основном благодаря той роли, которую она играла. Он привез Кавалеру срочные депеши от лорда Худа. Для укрепления сил коалиции, собранной на защиту Тулона (где захватила власть роялистская фракция) от наступавших республиканцев, срочно требовались неаполитанские войска; и именно жене Кавалера удалось получить шесть тысяч солдат, в то время как сам Кавалер не мог добиться от перепуганного короля и его советников никакого ответа. Она обошла всех привычным женским путем, по черной лестнице, отнесла прошение в спальню и заручилась поддержкой обладательницы самого влиятельного голоса государственного совета, которая в то время лежала в уединении, готовясь дать жизнь шестнадцатому принцу (или принцессе). Капитана пригласили в королевский дворец на обед и усадили на почетное место справа от короля; жена Кавалера сидела справа от капитана и переводила сначала те сбивчивые фразы, которыми он пытался донести до короля правду о жестокостях французов, а потом — длинный и несвязный рассказ короля о гигантском кабане с тремя яичками. Она была очень довольна, когда поняла, что ей удалось произвести на него впечатление. Его визит длился пять дней. Но после они принимали многих других достойных людей, среди которых он ничем особенным не выделялся.

Он уехал. История возвысила его. Наступило время целеустремленных людей маленького роста и непомерных амбиций, нуждавшихся не более чем в четырех часах сна. Он под покровом разных небес, в бурном море, на кренящемся корабле преследовал врага. Теперь на его счету числилось множество выигранных сражений. Война отняла у него некоторые части тела. Его вотчиной, королевством, средством передвижения, трибуной был сначала «Капитан», оснащенный семьюдесятью четырьмя пушками, а потом и другой семидесятичетырехпушечник, «Тезей». Прошло пять лет. Он стал героем, Героем для правителей Неаполя, живших в смертельном страхе перед другим маленьким целеустремленным человечком, который сумел собрать революцию из обломков и направить ее энергию на достижение, казалось бы, невыполнимой цели, а именно — на завоевание Францией всей Европы и свержение отжившего монархического строя. Он нас спасет, он один может нас спасти, сказала королева. Король выразил согласие. Английский посланник, представлявший в Неаполе мощь британской державы, не мог не поддержать королеву. Последние два года Кавалер часто обменивался с молодым капитаном (теперь уже адмиралом) письмами, в которых рассказывал о своих попытках привлечь трусливый Неаполь на сторону Англии. Жена Кавалера тоже ему писала. Ей нравилось кем-то восхищаться, а этот человек был воистину достоин восхищения. Порывы восторга были ей необходимы. Последнее время все чаще и чаще.

Его кидало по всему Средиземному морю, морю войны, но он не забывал сообщать новым друзьям, очень коротко, о пополнении своей коллекции тяжелых ранений.

Все было просто, осязаемо, больно, возвышенно. Мир состоял из четырех стихий — берега и воды, огневой мощи и воздушного пространства, отделяющего от врага. Ему посчастливилось командовать многими парусниками, и у каждого было свое знаменитое имя, история, каждый вдоволь попробовал пота и крови. Сейчас адмирал ходил на семидесятичетырехпушечном «Вангарде», команда которого насчитывала свыше шестисот офицеров и матросов. Он очень мало времени проводил в роскошной, просторной адмиральской каюте. Днем и ночью мерил шагами палубу. Встречал каждый рассвет, провожал каждый закат. Видимость для него всегда была полной. На море человек всегда в движении, даже при полном штиле. Птицы, подобно крошечным воздушным змеям, парили над головой, отвесные паруса облаков разворачивались, кренились, морщинились, выгибались, увлекая корабль по ветру; движение всегда по ветру. Череда дней и ночей, череда дел — он следил за всем сразу. Когда очень уставал, стоял на шканцах, неподвижно, у всех на виду. Он верил, что самый его вид магически действует на команду — он неоднократно в этом убеждался, и не только в пылу сражения, — и пугает врага. Так оно и было.

Отомщены, вскричала королева, когда Неаполя достигла весть о том, что эскадра молодого адмирала уничтожила французские корабли на Ниле. Нуре hуре hype та chere Miledy Je suis folle de joye, [14]написала она своей дорогой подруге, жене английского посланника. Та, получив радостную весть о блестящей победе, потеряла сознание. Я упала на бок и ударилась но што с того, написала она адмиралу. От таково известия можно и умиреть — нет я не хотела бы умирать пока не увижу и не обниму Нильского Победителя.

* * *

Так Герой ворвался в их жизнь.

22 сентября 1798 года. Во главе небольшой флотилии пышно убранных, украшенных государственной символикой кораблей, которые вышли днем, в самую жару, навстречу «Вангарду», — королевская барка, которую ведет адмирал неаполитанского флота Караччьоло. Под расшитым стеклярусом навесом — король, королева, несколько их детей. Следом — барка музыкантов королевской капеллы. На барке под британским флагом — Кавалер и его роскошная супруга, в одежде цветов династии Бурбонов: голубом платье с золотыми кружевами, синей шали с золотыми якорями и в золотых серьгах, тоже в виде якорей. Королевский оркестр, умудряясь не фальшивить, играет «Правь, Британия», и Кавалер, улыбаясь, напевает про себя: