Дарующие Смерть, Коварство и Любовь - Сэмюэл Блэк Страница 48
Дарующие Смерть, Коварство и Любовь - Сэмюэл Блэк читать онлайн бесплатно
Я попросила принести яблок и вина, а Леонардо потребовал присутствия лютниста. Он поправил складки испанской шали, которую попросил меня накинуть Чезаре, так чтобы она прикрывала только мои волосы, но не лицо, и в тающем дневном свете сел напротив меня и начал делать пастельный набросок на бумаге, пояснив, что сначала сделает полноразмерный эскиз, который будет переколот на холст, где он напишет мой портрет.
— На том этапе, моя госпожа, мне уже будет не нужно ваше присутствие.
Улыбаясь, я начала задавать ему вопросы, и около часа мы вели непринужденную беседу, но постепенно молчаливые паузы стали удлиняться, рисование все больше увлекало Леонардо, а я погрузилась в мечтательные размышления. Мне представилось наше завтрашнее свидание с Никколо. Чезаре захотел, чтобы я добилась от него более подробных признаний, чтобы он назвал имена его противников, но я нервничала, размышляя о свидании. Или, возможно, вернее было бы сказать — испытывала чувство вины. Однако я сама предложила себя на роль шпионки и должна доказать свои способности в этом деле, если хочу продолжать жить с герцогом. Надо признать, что в последнюю ночь любви добытые мной сведения взволновали его больше, чем мои прелести.
Что-то вывело меня из задумчивости — возможно, тишина? Лютнист, как я вдруг осознала, перестал играть, но не слышно было и тихих звуков касавшихся бумаги мелков. Посмотрев на Леонардо, я заметила в его глазах слезы, легкими ручейками сбегавшие по щекам. Застывший взгляд его был устремлен в пространство, и, очевидно, он видел в нем нечто совершенно иное.
Я сделала знак лютнисту, и он вышел, тихо прикрыв дверь. Потом, очень медленно, встала и подошла к плачущему художнику. Когда я приблизилась, он удивленно взглянул на меня, казалось, вырванный из мира грез. Отвернувшись, вытер носовым платком глаза и щеки. Глядя в пол, извинился и попросил меня не докладывать об этом герцогу.
— Конечно, не буду, — сказала я.
Поддавшись порыву, я прижала к груди голову Леонардо и начала поглаживать его длинные волосы. Его тело сотрясали рыдания. Мои глаза тоже наполнились слезами, и я в тумане видела, как мои руки ласкают его красивые каштановые с серебристой проседью волосы.
Постепенно мои молчаливые ласки успокоили его. А когда он совсем пришел в себя, я спросила, что его так расстроило.
Я покинул ее комнату в смущении, смешанном с воодушевлением. Давно никто не обнимал меня с такой нежностью. Возможно, лишь в детстве, когда матушка… И так же давно я не плакал. Оба эти действия каким-то совершенно непостижимым образом оказались целительными для меня.
Вернувшись к себе в кабинет, я сел за стол и, открыв чистый лист, начал бездумно чертить в тетради угольным карандашом геометрические фигуры — многократное деление большого квадрата на треугольнички и квадратики приносило утешение, благодаря правильной и ограниченной изменчивости фигур. Но примерно после часа такого черчения я вдруг осознал, что устал. Огоньки свечей сделались нечеткими и туманными. Я перевел взгляд на полки книжного шкафа, где стоял архив моих тетрадей с записями прошлых исследований, идей, опытов и праздных мыслей; и их потертые пустые корешки, казалось, укоряли меня, словно забытые, брошенные дети. Я еще не закончил их. Еще не привел их в порядок. В ближайшее время надо обязательно заняться этим делом. Но не сегодня…
Мне захотелось прогуляться — охладить нервное возбуждение, выпустить мысли на свободу. Поэтому, накинув плащ и обувшись, я вышел из дворца, прошелся по саду и поднялся на крепостную стену. Убывающая луна тускло освещала ночной мрак, ледяной ветер раздувал пряди моих волос. Я почувствовал холодящие следы слез на щеках. Обходя замковые стены, слегка кивал стражникам, встречавшим меня тихими приветствиями. После каждого поворота окидывал взглядом сумеречные окрестности — луга и дальние холмы на юге и востоке, спящие дома Имолы на севере и западе.
Завтра утром я начну наносить эту местность на карту. Меня очень привлекала такая работа. Будучи в Чезене прошедшим летом, я придумал новый способ с использованием моего особого смотрового стекла. Безусловно, если применить его к целому городу, то можно создать нечто совершенно уникальное, не виданную доселе схему. Новую, самую современную карту — вид сверху, начерченный в определенном масштабе. Не связанную с выбором точки наблюдения общую проекцию. Вид скромного города Имолы с высоты птичьего полета, каким его прежде видел только Бог.
Обдумывая новые идеи, я вдруг услышал шуршание бумаги в кармане плаща — эскиз донны Стефании! Вытащив его, я с досадой обнаружил, что бумага смялась. Проклятая небрежность… Я разгладил лист на плоском камне стены и в лунном свете оценил созданный мной образ. Пока нечеткий, почти призрачный. И, однако, сейчас на меня взирало именно ее лицо. Очень похожее. Продолжая изучать эскиз, я осознал, что неверно отражена ее улыбка. Закрыв глаза, попытался вспомнить очертания ее губ, когда взглянул на нее после моего приступа слез, после ее объятий, когда она…
Спокойный сердечный взгляд, мне так не хватает вас, мама, и я…
Но вдруг меня охватило странное смятение. Какое отношение эта Стефания имела к моей покойной матушке? Почему мне вспомнилась умершая Катарина, почему ее черты — такие туманные и размытые, что я не могу даже верить в их подлинность, — продолжали смешиваться с реальным образом этой молодой дамы?
Обещаю, что верну вас к жизни, но…
Вздохнув, я отправился обратно во дворец. Эти мысли бесплодны, они падали в мою темную память как в омут. Поэтому, отбросив их, я начал думать исключительно о завтрашнем утре. О четких и ясных линиях новой карты. О точности измерений.
НИККОЛО
Развернув письмо, я вновь перечитал его: «…на закате на южной крепостной стене замка». Что ж, вот я и на месте. Справа от меня над горизонтом горело пожаром заходящее солнце. Но где же вы, Стефания?
Последние три дня тянулись для меня целую вечность. Казалось, они не закончатся никогда. За это время не произошло ни одного сколько-нибудь значительного события, позволившего мне отвлечься, — не считая, конечно, поражения Микелотто в сражении при Кальмаццо и упорных, но неподтвержденных слухов о том, что Паоло Орсини вступил в тайный сговор с Борджиа. Тянулось лишь какое-то жуткое вечное ожидание. Видимо, герцог оказался прав относительно его противников — они слишком боялись его атаковать.
И все-таки, как бы ни терзала мою душу задержка, она, по крайней мере, позволила мне успеть получить из Флоренции сделанный мной — за пять дукатов — заказ на доставку доброго вина и бархатной накидки, в каковую я сейчас и принарядился. Я не вполне уверен, в каком стиле она отделана, к тому же она мне слегка великовата, поскольку портной скроил ее по размеру Бьяджо, но в целом она меня устроила: более изящная, чем привезенный мной сюда плащ, да и лучше согревает, ведь вечерами заметно похолодало.
Солнце уже совсем закатилось. Бродя взад-вперед по стене, я согревался, растирая руки. Мне уже захотелось бросить ожидание и пойти домой, когда я увидел, что она идет мне навстречу. Стефания… В ней что-то изменилось: ее шею охватывал красный шелковый шарф, и волосы выглядели короче (или причесанными по-новому), но в тот момент я думал совсем не об этом. И вдруг я осознал главную перемену. Не было маски. Она не выглядела сейчас такой веселой или чувственной, как на балу, но, как ни странно, ее лишенное маски лицо показалось мне даже более загадочным. У меня защемило сердце; во рту пересохло. Мы обнялись, и я завладел ее затянутыми в перчатки руками. Я заготовил пару шуток по поводу ее прихода, но почему-то выражение ее лица подсказало мне их неуместность, поэтому я просто спросил, все ли у нее в порядке.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии