Столетняя война - Эжен Перруа Страница 47

Какой путь за период от мира в Кале до смерти Карла V прошло королевство Плантагенетов по наклонной плоскости упадка! В последние дни 1360 г. Эдуард III достиг пика своей славы. Прежде всего славы военной. Победы при Креси и Пуатье повергли в изумление всю Европу, привыкшую к французским успехам. Теперь западные рыцари стремились к лондонскому двору; знатные вельможи домогаются приема в орден Подвязки; более низкородные, рубаки, любители турниров, спешили встретиться с героями войны — Черным принцем, Чандосом, Ноллисом и другими. Самые блистательные зрелища теперь можно было увидеть по преимуществу в Виндзоре и Вестминстере. Страна необыкновенно обогатилась от огромных выкупов, наложенных на пленных, которых взяли на французской и испанской войнах; шла настоящая торговля выкупами, их продают и перепродают, как ходовой товар. Самый значительный выкуп — за Иоанна Доброго — попал в королевскую казну. Пусть он был выплачен лишь наполовину, все равно эта сумма в полтора миллиона золотых экю представляла собой нечто колоссальное; ее действительную стоимость (сорок миллионов жерминальских франков ^[73]) точно оценить еще не могли, но тогдашняя нехватка монеты придавала ей бесконечно высокую покупательную способность. В те времена, когда золото было единственным зримым признаком богатства, передача из одной страны в другую такой массы монет или слитков должна была бы создать в Англии изобилие; при разумном использовании этого сокровища хватило бы для нормальных нужд монархии на несколько лет, избавив ее от необходимости просить парламент о субсидиях, что всегда было щекотливой проблемой.

Как и все удачливые монархи, Эдуард был окружен прекрасной и многочисленной семьей. Пятеро его сыновей — украшение его зрелых лет. Старший, Эдуард Виндзорский, принц Уэльский, герцог Корнуэльский и граф Честер, к своему большому островному апанажу добавил княжество Аквитанское, завоеванное им с оружием в руках. Он мог бы жениться на иностранной принцессе королевской крови. Но его романтическую душу пленила одна из его кузин, прекрасная Джоанна, графиня Кентская, уже мать взрослых мальчиков. Позже знать смирится с этим браком по любви и перестанет роптать на его незаконность ^[74]. Именно в Бордо родится единственный сын от этого счастливого брака, который выживет, — будущий Ричард II. Второй сын Эдуарда III, Лайонел Антверпенский, — фигура менее яркая. Найдя богатую невесту в Ирландии, где его сделали герцогом Кларенсом и графом Ольстерским, он оставался в стороне от континентальных распрей. Лишь позже, в 1368 г., уже овдовевшим, его увидят в числе соискателей выгодной партии из числа дочерей миланских Висконти. Но через несколько месяцев после этого он скоропостижно умрет. Джон Гонт, третий сын, родившийся во Фландрии во время блистательных набегов отца, имел немало амбиций. Первый брак с кузиной, Бланкой Ланкастерской, сделал его самым богатым земельным собственником Англии, герцогом Ланкастером с привилегиями палатината в своем герцогстве, графом Лестером и тем самым наследственным сенешалем Англии, графом Линкольном и Дерби; сын его женится на наследнице графов Херефордов. Считая себя хорошим полководцем, он искал славы и богатства на континенте. Преждевременное вдовство позволило ему в 1372 г. жениться на Констанции Кастильской, старшей дочери Педро Жестокого, чьи права он взялся отстоять. С тех пор он именовал себя королем Кастилии. Пока этот титул, конечно же, был пустым звуком; но поскольку его отец в это же время заключил союз с Португалией, направленный против Трастамары — о чем не забыли и в XX в., — это уже симптом притязаний на испанские земли, угроза, которая в ближайшее время сможет материализоваться. Характер его младших сыновей, жадных подростков, оценивать еще слишком рано. Эдмунд Лэнгли, четвертый сын Эдуарда, — злополучный герой фламандского сватовства. В 1362 г. он стал графом Кембриджем, а в утешение своих горестей женился на другой дочери Педро Жестокого; но будущий герцог Йорк всегда останется принцем неприметным, посредственным и робким. Бестолковая горячность самого младшего, Томаса Вудстока, позже графа Бекингема, ярко проявится только после смерти отца и принесет ему под именем герцога Глостера печальную известность.

Восемь лет мира только укрепили положение победителя, отчасти избавив его казну от долгов, которыми она доселе была очень обременена. Примирение с Фландрией вновь открыло возможность для нормального экспорта шерсти через Кале и тем самым восстановило английское влияние на все Нидерланды. Эдуард знал, что его поддерживает общественное мнение, представленное парламентом; поскольку король больше не требовал выплаты слишком тяжелых налогов, парламент покорно следовал его указаниям, разделял его чувства вражды и ненависти — выражая ставшее привычным недоверие французам (тем с большей готовностью, что это было безопасным), разражаясь притворным негодованием на «посягательства» со стороны пап, что позволяло королю, в согласии с папой или вопреки ему, давать церковные бенефиции своим ставленникам. Когда Урбан V в 1364 г. принялся требовать задолженность по феодальному чиншу, не выплаченную более чем за тридцать лет Английским королевством как вассалом Святого престола ^[75], он услышал в ответ, что суверенитет государства Плантагенетов несовместим с выплатой этой нетерпимой «дани»; отныне и де-юре, и де-факто аннулировались обещания, некогда вырванные у Иоанна Безземельного Иннокентием III. Этот инцидент не повлечет за собой последствий. Но он показывает, что надменный Эдуард III так же старался утвердить свою независимость по отношению к папству, как он сумел это сделать в Аквитании по отношению к Валуа.