Повседневная жизнь итальянской мафии - Фабрицио Кальви Страница 47

Составленный во время очной ставки протокол гласит, что первым слово взял обвиняемый.

— Я хотел бы, — сказал адвокат Сальваторе Каракане, — чтобы синьор Синагра повторил в моем присутствии те гнусные наветы, которые он счел возможным произнести в мой адрес, извратив то, что я ценю превыше всего: мою деятельность в качестве адвоката.

Легко можно представить себе возмущение, которое двигало адвокатом Каракане в момент, когда он произносил вышеприведенные слова, облеченные в юридически точные формулы. Дело было тем более серьезным, что речь шла о легальной защите «людей чести», которая вдруг оказалась под вопросом в кабинете следователя Фальконе.

Не будучи самым красноречивым в коллегии адвокатов, Сальваторе Каракане принадлежал к тому поколению, которое привлекало к себе растущее число потенциальных клиентов, мафиози, в ущерб своим старшим товарищам. Адвокаты новой мафии были людьми странными. Они знали, что защищать мафиози — верный способ сделать себе состояние в Палермо, однако они знали также, что это возможно только при условии, что ими всегда будут соблюдаться жесткие правила игры.

Одно из главных правил гласило, что адвокат никогда не должен говорить с подзащитным о деньгах. Об этом первыми должны были заговаривать «люди чести»; они сами называли сумму гонорара, который выплачивался регулярно и был довольно значительным. И когда «люди чести» говорили о расходах на свою защиту, они никогда не выказывали ни малейшего недовольства.

Но в то же время адвокат не должен был принимать слишком крупных сумм, отчасти из опасения сойти за сообщника подзащитного мафиози в глазах закона, но главным образом из страха перед теми возможными услугами, которых могут от него потребовать в обмен на впечатляющее вознаграждение.

Адвокаты должны были также обращать особое внимание на каждое свое слово, на тон, в котором они вели беседу с «людьми чести»; последние общались главным образом на жаргоне, и слова их, как мы уже говорили, были полны скрытого смысла; это могло повлечь за собой трагические недоразумения.

Ко всем этим сложностям отныне добавлялась еще и необходимость соблюдать величайшую осторожность. Поскольку с тех пор, как в Палермо и его предместьях началась война, судьи и полицейские пытались применить «тактику выжженной земли», чтобы изолировать «людей чести» от их сообщников. Вот почему некоторые адвокаты, как, например, Каракане, сами оказались теперь под прицелом у правосудия.

Во время допросов Винченцо Синагра показал, что господин Каракане был не просто защитником интересов Филиппо Маркезе, он назвал его советником «семьи», рекомендации которого «семья» учитывала во всех своих делах. Настало время подтвердить столь серьезные обвинения.

— Повторяю, что я познакомился с адвокатом Каракане, — сказал Винченцо Синагра, — когда приходил к моему брату (Грозе) и некоему Сальваторе Ротоло.

Для того чтобы придать показаниям Винченцо Синагры больше веса, ему был задан уточняющий вопрос, из ответа на который следовало, что он часто посещал вышеуказанных «людей чести» в «преступных целях».

Синагра рассказал, что нередко сопровождал Ротоло и Грозу до двери кабинета Каракане, где он и поджидал, пока они освободятся. Конечно, в самом этом факте не было никакого состава преступления. Уголовный кодекс не запрещал адвокату принимать в своем кабинете клиентов, даже если то были «люди чести». Дело принимало совсем совсем другой оборот, когда вышеуказанные клиенты имели столь скверную репутацию у властей и разыскивались полицией, как это было, например, с Филиппо Маркезе.

— Когда я приезжал навестить Филиппо Маркезе на виллу, которую я назвал выше, — продолжал Винченцо Синагра, — я часто видел его в обществе адвоката Каракане. Они имели обыкновение прогуливаться по саду.

Винченцо Синагра был не единственным свидетелем этих встреч главы «семьи» Корсо дей Милле и его защитника. При этом присутствовали многие «люди чести», что было явным «преступным деянием», как образно сказано в протоколе.

Защищаясь, Сальваторе Каракане заявлял, что его встречи с Филиппо Маркезе были чистой случайностью, и если он и отправлялся на указанную виллу, то исключительно с намерением поговорить с супругой главы «семьи» Корсо дей Милле, его клиента, который случайно оказывался там. Объяснение это было явно неудовлетворительным, тем более что Винченцо Синагра утверждал, что ни разу в жизни не видел синьору Маркезе, и ему можно верить. Может быть, для Сальваторе Каракане было бы лучше, если бы он признал факты, ссылаясь на то, что Филиппо Маркезе был его клиентом.

Если бы дело кончилось только этой очной ставкой, адвокату Каракане, возможно, удалось бы выйти сухим из воды. Многие его коллеги имели обыкновение встречаться в различных местах города с «людьми чести», находящимися на нелегальном положении, и можно даже с уверенностью сказать, что Сальваторе Каракане был не единственным адвокатом, который регулярно посещал Филиппо Маркезе.

В Палермо было уже около ста «людей чести», которые перешли на нелегальное положение. Из-за признаний, сделанных такими же «раскаявшимися», как Синагра, их число очень быстро росло. Как мы уже видели, жить в Палермо вне закона не представляло особого труда, но накладывало на человека определенные ограничения: так, например, следовало вести скромный образ жизни, чтобы не скомпрометировать тех граждан, которые были выше всяких подозрений и сопричастность которых к «людям чести» была совершенно немыслима. Что до остального, то людям, находившимся вне закона, вовсе не приходилось менять образ жизни и даже привычки. Мафиози ни в грош не ставили правосудие в своей стране, как и жизнь своих сограждан, а потому им недолго приходилось жить легально и гласно. Откуда и вытекало значение адвокатов.

В порядке анекдота можно вспомнить, что именно благодаря тем же адвокатам «людям чести» удавалось быть в курсе бесконечных интриг, которые раздирали сообщество. Таким образом, и слух о смерти Филиппо Маркезе, без сомнения, небеспочвенный, начал циркулировать в этих кругах спустя всего четыре месяца после того, как некоторые защитники главы «семьи» Корсо дей Милле видели его в последний раз.

Часто навещая Филиппо Маркезе, Сальваторе Каракане был не более виновен, чем другие его коллеги. И если их не беспокоили, то лишь потому, что следователям не удавалось заполучить против них таких верных свидетельских показаний, как показания Винченцо Синагры, но это происходило еще и потому, что толстяк адвокат, кажется, временами серьезно превышал свои адвокатские полномочия. Доказательством тесной дружбы, которая связывала его с ужасным главой «семьи» Корсо дей Милле, были те жаркие объятия, в которые, по свидетельству Винченцо Синагры, они всякий раз при встрече заключали друг друга.

Поскольку правонарушение в виде объятий не предусматривалось Уголовным кодексом, в показаниях Винченцо Синагры должны были содержаться более веские обвинения, обосновывающие вызов в суд обвиняемого Каракане. Действительно, если верить бывшему верному помощнику Филиппо Маркезе, адвокат обеспечивал главным образом интересы «семьи», помогая тем ее «людям чести», которые в то время содержались в тюрьме Уччардоне.