Утерянные победы Красной Армии - Артем Ивановский Страница 47

Безусловно, задача по окружению основных сил группы армий «Юг» являлась главной, но при этом Ставка требовала еще и взятия Харькова, и развития наступления на Полтаву. Таким образом, советское командование в сотый раз становилось на порочный путь распыления своих сил, что сводило на нет численное преимущество над противником, позволяло ему маневрировать, концентрировать ударные группировки то на одном, то на другом участке фронта и громить наши наступающие войска поодиночке.

Избежать разгрома в операции «Скачок» можно было, отказавшись от проведения параллельных наступательных операций. Это первое условие. И второе — обеспечить фланги. Причем при расчете сил следовало исходить из того, что главная опасность угрожает отнюдь не ударной группировке, которая будет наступать на Днепропетровск и, Запорожье. В подобной обстановке наиболее оптимальное решение для противника — закрыть брешь, через которую наступают советские войска. Значит, там и надо ждать удара.

Лучший вариант действий мог подсказать опыт оборонительных боев под Котельниковом. Или горький опыт 2-й ударной. На угрожающих направлениях следовало подготовить прочную оборону. Был ведь хороший пример оборонительных действий — защита Тарановки частями 25-й гвардейской стрелковой дивизии. А ведь временный отказ от штурма Харькова и прочих операций такого рода высвобождал силы, достаточные для ликвидации угрозы прорыва противника к Павлограду. Пусть немцы ломают себе лоб, пытаясь прошибить нашу оборону. Пусть выбрасывают на ветер свои силы, которых у них и без того не густо.

Манштейн, как и Гудериан, не любил затяжных позиционных боев. Он неизменно пытался уйти от такого рода действий, не суливших ничего, кроме напрасных потерь. Убедившись в прочности обороны противника, Манштейн наверняка приказал бы прекратить атаки и стал бы искать новое, более оптимальное решение. Но особого выбора в этом случае у него не было. Только закрытие бреши между группой Кемпфа и 1-й танковой армией позволяло решить задачу нейтрализации русского прорыва к Днепру. Если же взятие Павлограда не состоялось, то надо было либо разворачивать танки для удара по наступающей русской группировке, что само по себе являлось весьма проблематичным, либо как можно скорее отводить все свои войска за Днепр. С висящими на плечах русскими кавалерийскими и танковыми корпусами такой отвод тоже не мог быть особенно приятным делом. В общем, немецкий командующий оказывался перед необходимостью принятия двух равных по тяжести решений. Излишне говорить о том, что в такой обстановке ни о каком наступлении и взятии Белгорода думать не приходилось. А это позволяло Красной Армии без особых проблем освободить Донбасс, Харьков, Днепропетровск, Запорожье, Полтаву.

Однако провал операции «Скачок» еще не означал такого крупномасштабного разгрома, которому в действительности подверглись советские войска. В котле тогда оказались только два танковых корпуса. А всего в войсках Воронежского и Юго-Западного фронтов их насчитывалось около двадцати. Цель предпринятой немцами наступательной операции была более значительной. Манштейн писал: «Наша цель была не овладение Харьковом, а разгром и по возможности уничтожение расположенных там частей противника. Ближайшей целью, следовательно, был разгром южного фланга противника, расположенного на Берестовой юго-западнее Харькова, на котором действовала 3-я советская танковая армия» ^[150]. Могло ли советское командование разгадать замысел противника и принять какие-то меры?

Наступление немцев застало врасплох только Юго-Западный фронт. Но полностью разгромить его Манштейну не удалось. Хотя и с запозданием, командующий фронтом все же принял решение вывести свои войска из-под удара. Но на его соседа, генерал-полковника Ф.И. Голикова, немецкий удар обрушился только спустя восемь дней. Поэтому ни о какой внезапности не может быть и речи. Но даже если командующий Воронежским фронтом думал, что немцы не воспользуются очень удобной для удара брешью на его левом фланге, то все равно у него было время для выхода из-под удара. Намерения немцев стали очевидны после попытки танкового корпуса СС взять штурмом Тарановку. Героическими действиями 25-й гвардейской прорыв был предотвращен. Далее Голикову оставалось только доложить в Ставку: «Товарищ Сталин, противник намеревается окружить мои войска в районе Харькова. Во избежание тяжелых последствий прошу разрешения на отход за реку Северский Донец. Сохранив свои войска, я буду иметь возможность через месяц-полтора снова взять Харьков».

Как известно, Ставка еще 27 февраля санкционировала отступление за Северский Донец войск Юго-Западного фронта. Устроенный немцами погром уже подействовал отрезвляюще и на Сталина, и на всех членов Ставки. В Москве очень не хотели повторения того же сценария еще и на Воронежском фронте. Но Голиков сначала недопустимо промедлил с приказом на отход частей 3-й танковой армии с Берестовой, а затем аналогичным образом подставил под разгром свои войска в Богодухове и Харькове.

Своевременное отступление Воронежского и Юго-Западного фронтов за Северский Донец означало провал «оперативного плана Манштейна». От намерения штурмовать советские позиции за рекой он отказался. Сохранение основных сил фронтов позволило бы остановить немецкое наступление на Белгород сильным контрударом во фланг или переброской туда достаточного количества войск для организации прочной обороны. И Ставке не пришлось бы задействовать стратегические резервы.

Впрочем, нет худа без добра. После поражения под Харьковом оценка обстановки советским командованием вновь стала реальной. Именно это позволило на самом высоком профессиональном уровне подготовить Курскую битву, нанести германской армии окончательное поражение и навсегда переломить ход Великой Отечественной войны.