Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров Страница 46

ОТВЕТ: В это время Семиз работал юрисконсультом в адмотделе городского Совета г. Ленинграда.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Семизом ДУШАНОМ до момента первого вашего ареста?

ОТВЕТ: Встречался я с ним редко, но при встречах были самые обыкновенные дружеские отношения. Мы оба были сторонниками образования Славянских Соединенных Штатов в Европе.

ВОПРОС: После ареста в 1926 году вы встречались с Семизом ДУШАНОМ?

ОТВЕТ: Да, встречался. После моей реабилитации я в 1934 году приехал в Москву и Ленинград, где посетил Семиза ДУШАНА, который уже в адмотделе городского Совета не работал, а работал историком славянских народностей в Академии Наук СССР. Во время моего визита к Семизу ДУШАНУ он мне сообщил, что в адмотделе уже не работает и уже успел побывать на «Медвежьей горе», но за что — я не знаю и он мне не говорил.

ВОПРОС: После 1934 года вы видели Семиза ДУШАНА?

ОТВЕТ: В 1937 году Семиз ДУШАН летом приезжал на две недели в Сухуми и на две недели лечения в пансионате в г. Гудауты. Я его приглашал к себе на квартиру, познакомил его со своей женой.

ВОПРОС: Семиз ДУШАН был масоном?

ОТВЕТ: Нет, не был. Он принадлежал к сербской организации «Черная рука», которая совершила убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда в 1914 году.

ВОПРОС: После 1937 года вы с Семизом ДУШАНОМ встречались?

ОТВЕТ: Нет, я больше с ним не встречался.

ВОПРОС: Где сейчас работает Семиз ДУШАН?

ОТВЕТ: По всей вероятности, в Академии Наук СССР по истории славянских народностей ^[201].

Если учесть, что Верховский также был вхож в сливки белградского общества и держался особняком, вполне себе на уме, то параллель с Семизом напрашивается вполне определенная. Тем более что и тот приветствовал «кровавую баню» 1905 года как «рождение новой, чеховской России»: «Это Россия его /Чехова/ самых лучших мгновений жизни, его самого большого вдохновения, его самых высоких чаяний. <…> В благородных взорах сыновей русского народа живет надежда, что их земля из этой кровавой бани выйдет чистой», — писал Семиз из Петербурга в один из боснийских журналов ^[202]. Каждый прятал камень за пазухой…

XI. ЛУКАВСТВО НЕ ПОРОК, НО…

Автор: — Строго говоря, алиби Артамонова слабое, хотя прямой его вины в покушении нет, в этом я убежден. Он уехал в отпуск 6/19 июня, через день после того, как Принцип со товарищи прибыли в Сараево. Весь май они готовились в Белграде: переговаривались, добывали оружие, учились стрелять, ждали возвращения Казимировича и т. д. Уже после их отъезда Апис передумал и решил вернуть удальцов, но ищи ветра в поле…

Туманное поведение Артамонова уловили многие. Над сим ребусом в своих автобиографических записках ломал голову и американский разведчик Ю. Мейер (по совместительству русский эмигрантский активист):

Остается тайной, было ли наше русское посольство в Белграде осведомлено о замыслах военного министерства (читай Аписа. — И. М.) и готовящемся покушении на Франца Фердинанда. Йованович (Люба Йованович Патак, бывший министр в кабинете Пашича. — И. М.) прямо указывает, что наш военный агент в Белграде, полковник Артамонов, был об этом осведомлен. Неизвестно, известил ли он об этом посланника Гартвига и заменившего его после его внезапной смерти в австрийском посольстве советника нашего посольства В. Н. Штрандтмана. Опять-таки остается тайной, довели ли чины нашего посольства до сведения министра иностранных дел Сазонова все происшедшее в Белграде ^[203].

Я не склонен подозревать Артамонова, но не понимаю, почему он на протяжении долгих лет вполне сознательно вводил западную публику в заблуждение, искажая обстоятельства миссии капитана Верховского в Сербии. Так, в своем очерке Артамонов утверждал, что он прибыл в Белград в конце апреля, а на самом деле, как следует из Сербского дневника, это произошло в конце января.

Ю. Сербский: — Да, 25 января ст. ст. Верховский представлялся в Белграде Артамонову. Вот его первые записи:

Белград. 25/1 — 1914 год.

Сегодня представлялся полковнику Артамонову, нашему военному агенту в Сербии. Небольшого роста господин в пенсне, скромно, без часто встречающегося у офицеров нашей корпорации чванства, по-видимому, благожелательный, кажется, только не сверхъестественный человек. Несмотря на то что он оповещен о моем приезде был только приказом по Генеральному штабу, он встретил меня радушно и сразу предложил все, что имеет, в мое распоряжение. (Весьма загадочная фраза: разве одного приказа было недостаточно? — Ю. С.). Милая жена, несколько скучающая, по-видимому, в чужой обстановке. Средней величины квартира. Кабинет делового военного. Чертежный стол, пишущая машинка. На стенах несколько портретов, оружие.

26/1.

Сегодня был представлен в русское посольство. 2-й атташе Штрандман — бывший паж 1895 года — серьезный господин, женат, уже, кажется, с небольшой сединой, Зорин — 2-й атташе, лицеист 1905 года, одного года с Ильиным ^[204] — тип петербургской молодежи.

Затем Артамонов повел представлять меня Гартвигу. По наружному виду — небольшого роста, средних лет, длинная борода, голый череп. Хорошие светлые глаза. Одеть его в охабень ^[205] и высокую шапку — старый боярин и только. Немногословен, но приветлив. В обращении прост и по-русски радушен, но все же чувствуется, что это уже человек с большим положением и ответственностью.