Триста спартанцев - Наталья Харламова Страница 46

— Ты права, и он очень бы хотел отправиться, но он потерял уважение спартанцев. А вождь, которого не уважают, — плохой стратег, к тому же эллины уже избрали меня — предводителем всех объединённых сил.

Они оба замолчали, она подняла на него большие глаза, полные слёз, обняла его за шею и прижалась влажной щекой к его груди.

Гектор, ты всё мне теперь — и отец,

и любезная матерь,

Ты и брат мой единственный,

ты и супруг мой прекрасный, —

прошептала она, обливаясь слезами, не в силах сдержаться, сколь она ни пыталась. Не отрываясь, она вглядывалась ему в лицо, будто бы старалась впитать в себя каждую чёрточку, каждое движение. Она складывала всё это глубоко в сердце, чтобы потом долгими ночами в воображении воспроизводить вновь и вновь. Теперь эти драгоценные воспоминания будут её единственным сокровищем. Только это ей осталось.

— Торги, ты спартанка, ты не должна так сильно отчаиваться. Нас всех с детства воспитывали в готовности в любой момент умереть за отечество, когда это понадобится. Наша жизнь — ничто, главное — Спарта, без неё все наши усилия и вообще всё становится бессмысленным.

Он заговорил строгим, несколько отчуждённым голосом. Оба они знали, что ему не вернуться.

— Леонид, я не могу представить тебя мёртвым, по ночам я вижу один и тот же кошмар — ты лежишь в зарослях дрока, весь изрубленный и окровавленный. Мне не вынести этого!

— А я вижу другой кошмар — как толстый перс мечом разрубает нашего Плистарха, затем хватает тебя и кладёт поперёк седла. Я не могу этого вынести. Теперь не время думать о себе.

— Леонид, пройдут годы, долгие годы. Они будут длиться и длиться — бесконечно, в холодном одиночестве, не согретом лучом любви.

— Если со мной что-нибудь произойдёт, — сказал он безучастным голосом, — то после положенного траура ты можешь вступить в другой брак. Ты ведь ещё так молода. Только выбери себе благородного человека и рожай благородных детей.

— О, Леонид! Я буду всегда тебя помнить, я буду верна тебе всю жизнь, — пылко ответила она. — Где бы ты ни был, я буду сердцем следовать за тобой — в сраженье, в мрачном безутешном Аиде. Здесь останется только моя тень, а душа будет рядом с тобой.

Леонид молчал, не поднимая глаз, потрясённый глубиной её горя.

— Береги Плистарха, — наконец выговорил он, — воспитай его настоящим спартанцем и царём.

— Будь спокоен, он будет достоин своего отца.

Она уже справилась с собой, лицо её стало строгим и твёрдым. Ей можно было дать сейчас на десять лет больше. От прежней беспечности не осталось следа. Она прощалась в этот момент со своей юностью, счастьем, любовью. Отныне её уделом будут вдовья холодная постель и воспоминания. Жизнь остановилась. В этот момент она отдавала Спарте, своему любимому отечеству, самое дорогое, что у неё было.

Отряд не мешкая вышел в туже ночь. Леонид отобрал в поход наиболее опытных и крепких бойцов. Это были люди молодые, но женатые — те, кто имел сыновей. Греки считали самым большим несчастьем — умереть, не оставив потомства, поэтому в опасные предприятия всегда отправляли отцов семейств.

Леонид решил выйти ночью — специально, чтобы отправиться в путь незаметно, не привлекая внимания, ему не хотелось тревожить граждан. Но ничего из этого не получилось. Хотя уже вечерело, на дороге, идущей к Истму, на окраине города собралась значительная толпа граждан. В глазах некоторых стояли слёзы. Это поразило Леонида. Непривычно было ему видеть суровые лица своих сограждан, залитые слезами. Он понял: они заживо оплакивают его. Все знали, что никому из отряда не вернуться назад. Весть об оракуле разнеслась уже по городу.

— Прощай, Леонид, — говорили они тихо, — мы будем помнить о тебе, наш благородный царь.

Вдали за толпой он различил женскую фигуру с ребёнком на руках. Ему показалось, что это была Горю, но, возможно, одна из жён уходящих воинов пришла в последний раз взглянуть на мужа. Они шли быстро, не отвечая на реплики, размеренным чётким шагом, в полном вооружении. Лица солдат были суровы и не выражали никаких чувств, кроме сосредоточенности. Всем хотелось поскорее уйти и прекратить тягостный момент прощания. Наконец дорога круто свернула направо, Леонид оглянулся и на миг задержался, окидывая взглядом родной город и свой дом на высоком пригорке, ещё шаг — и Спарта скрылась из глаз навсегда. Больше не было видно огней домов. Их обступила темнота ночи. Только крупные звёзды смотрели им вслед. Так среди звёзд начинался их путь в бессмертие.