Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков Страница 46

Финансирование Союза офицеров осуществлялось Обществом экономического возрождения России. Был открыт счет в Русско-Азиатском банке, на который перечислялись пожертвования Общества. Предоставление денег членам Союза офицеров – полковникам Сидорину, Десиметьеру и Пронину – проходило в форме выдачи чеков на получение наличных как под личную ответственность Путилова, так и по согласованию с членами Правления Гучковым и Белоцветовым (15).

10 августа 1917 г., накануне Московского Государственного Совещания, по инициативе М.В. Родзянко состоялась частная встреча членов Комитета Государственной Думы и представителей Союза офицеров (П. Н. Милюкова, В. А. Маклакова, И. Шингарева, С. И. Шидловского, Н.В. Савича, Л.Н. Новосильцева) на квартире у московского городского комиссара, члена ЦК кадетской партии Н.М. Кишкина. Показательно, что эта встреча стала первой крупной политической акцией после начала работы Совета Московских общественных деятелей. На этой встрече полковники Новосильцев и Пронин выступили с докладами по «программе Корнилова» и заявляли о необходимости «общественной поддержки» генерала. По воспоминаниям Савича, эти доклады производили впечатление «неожиданно наивных и по-детски необдуманных… Нам стало ясно, что все, решительно все в этой авантюре не продумано и не подготовлено, есть только болтовня и добрые намерения». Милюков и князь Г. Н. Трубецкой выступали от кадетской партии, говоря о важности и в то же время о невозможности военной диктатуры без массовой поддержки. После этих выступлений можно было бы поверить, что кадеты поддерживают Корнилова. Об ошибочности подобной уверенности говорил Новосильцеву Маклаков: «Я боюсь, что мы провоцируем Корнилова». В то же время отсутствие официальной поддержки не обошлось без неофициальных встреч. По прибытии Корнилова на Александровский вокзал с приветственной речью выступил Родичев. С Главковерхом встречались Юренев и Милюков.

О поддержке Корнилова заявили и другие военные объединения. 13 августа Корнилову было вручено обращение, подписанное 10 организациями (Военная лига, Союз Георгиевских кавалеров, Союз воинского долга, Союз «Честь Родины», Союз добровольцев народной обороны, Добровольческая дивизия, Батальон свободы, Союз спасения Родины, Общество 1914 года, Республиканский Центр). Считалось, что все они входили в военную секцию Республиканского Центра (16).

Таким образом, по оценке Деникина, летом 1917 г. множество официальных и неофициальных контактов, встреч с политиками и военными «создавало иллюзию широкого, если не народного, то общественного движения, увлекавшего Корнилова роковым образом в центр его». В результате «… суровый и честный воин, увлекаемый глубоким патриотизмом, не искушенный в политике и плохо разбиравшийся в людях, с отчаянием в душе и с горячим желанием жертвенного подвига, загипнотизированный и правдой, и лестью, и всеобщим томительным, нервным ожиданием чьего-то пришествия, – искренне уверовал в провиденциальность своего назначения. С этой верой жил и боролся, с нею же и умер на высоком берегу Кубани» (17).

На прошедшем 12–15 августа Московском Государственном Совещании во многих докладах говорилось о военном, политическом и экономическом кризисе после июльского выступления большевиков в Петрограде и провала июньского наступления на фронте.

Накануне Московский Совет общественных деятелей принял резолюцию, в которой отмечалось: «Драгоценные завоевания русской революции, давшие России свободу, равенство и надежды на широкие социальные реформы, подвергаются самой серьезной опасности. Глубокое расстройство охватило все части народного организма и грозит гибелью родине… во всей стране нет власти, ибо органы ее на местах исчезли в первые дни революции, а заменившие их временные самочинные организации (прямое указание на структуры Советов, которые в политическом «лексиконе» контрреволюции обозначались этим термином. – В.Ц.), на долю которых выпало сохранение порядка, не обеспечивают населению самых основных условий охраны личной и имущественной безопасности. В стране нет суда и закона, ибо то и другое заменено усмотрением тех же организаций… Правительство, сознающее свой долг перед страной, должно признать, что оно вело страну по ложному пути, который должен быть немедленно покинут во имя спасения родины и свободы… Только такое Правительство, которое не признает этих всенародных задач партийными, может остановить страну на краю гибели и твердою рукою вывести ее на путь спасения. Таким беспартийным Правительством может быть лишь то, которое решительно порвет со всеми следами зависимости от каких бы то ни было комитетов, советов и других подобных организаций».

Об укреплении «порядка и дисциплины» в армии, уважении к офицерству и «вреде комитетов» говорил генерал Алексеев. Об ответственной, независимой от влияния Советов и политических партий деятельности правительства говорил Маклаков. Перефразируя Керенского, говорившего, что «нет родины без свободы», он призывал «ставить Родину выше свободы». Гучков вспоминал об апрельском кризисе и нерешительности правительства в борьбе с «анархией»: «наша теперешняя власть больна тем, что ее нет», «так называемая революционная демократия исключила из своего состава многие и многие элементы нашей, в сущности, демократической страны». Заметный резонанс вызвало выступление донского атамана генерала Каледина. От имени всех казачьих войск он призвал к полному устранению политики из армии, объединению фронта и тыла на основе военных порядков, восстановлению власти командиров, ликвидации армейских советов и комитетов (18).

Таким образом, накануне выступления генерала Корнилова наметилось формирование военно-политической организации, действующей, однако, в рамках легальности. В процессе государственного устройства не исключалась возможность использования аппарата Временного правительства после его «очередной» реорганизации. Технически это было несложно, так как к августу Временное правительство сменило уже третий состав. В политическом плане это означало отказ от «углубления революции» и, по сути, полный разрыв с советами рабочих и солдатских депутатов.

Сам Корнилов изначально не стремился к единоличной власти, допуская вариант Директории, построенной на основе разделения военной и гражданской ветвей власти. Летом 1917 г. цель будущего вероятного диктатора заключалась в достижении социально-политического компромисса с Временным правительством. Позднее эта «средняя линия» станет доминантой в политической программе Белого движения, что отразится и в лозунге «непредрешения». Но если в условиях гражданской войны эта линия была оправданна из-за отсутствия общероссийской легитимной власти, то в 1917 г. «средняя линия» вела к расколу между правительством и армией.

Сущность «корниловской программы» периода июля – августа сводилась к трем основным положениям, связанным исключительно с условиями ведения войны: применение смертной казни в тыловых частях, милитаризация транспорта и заводов, выполняющих военные заказы, четкое определение полномочий комитетов и комиссаров и сужение их прав при расширении дисциплинарной власти офицерства. Корнилов не был безоговорочным сторонником военной диктатуры, но в условиях войны и распада армии он считал необходимым сосредоточить у себя как Верховного Главнокомандующего максимально возможный объем полномочий. Еще при вступлении в должность Главковерха Корнилов заявил, что он несет «ответственность перед собственной совестью и всем народом», утверждая этим свою независимость от «безответственных политических течений».