Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики - Ольга Тогоева Страница 45

Так или иначе, но Риго де Бедюэ сразу же арестовал как самого Раймона, так и обоих обвинителей, и вместе с ними отправился в столицу Французского королевства. Действия его были совершенно оправданны, поскольку главный подозреваемый являлся прокурором парламента, и рассматривать столь важное дело надлежало его непосредственным коллегам ^{[454] [455]}.

Перро Фавареск был допрошен в тот же день, когда прибыл в Париж, что, безусловно, свидетельствовало об особом внимании, с которым отнеслись к его рассказу столичные судьи. На следующий день, 31 июля 1333 г., расследование продолжилось, и на заседание помимо Перро вызвали уже Бернардо де Монжё и самого Раймона Дюрана. Как я уже упоминала, второй слуга полностью подтвердил показания первого, а также признался, что в отношении него сексуальное насилие хозяин проявлял неоднократно ^[455]. Однако сам прокурор — как того, впрочем, и следовало ожидать — отрицал все выдвинутые против него обвинения ^[456]. Более того, он заявил, что Перро вообще никогда к нему в услужение не нанимался, но состоял при его брате Арнале ^[457]. Что примечательно, обвинения молодых людей не помешали мэтру Дюрану подтвердить в суде, что оба они пользовались доброй репутацией ^[458]. Однако же те вновь поклялись на Библии, что их показания являются истинной правдой (la pure vérité)' ^[459].

Вполне понятно, что судьи парламента испытывали значительное замешательство. С одной стороны, главным подозреваемым оказался их коллега, который к тому же свою вину полностью отрицал. С другой, их не могли не насторожить действия сенешаля Руэрга, столь оперативно давшего ход этому делу и, конечно, лучше других представлявшего себе ситуацию в Вильфранше ^[460]. Не меньшее значение имело и поведение Перро Фавареска и Бернардо де Монжё, которые ни разу не отступили от своих первоначальных показаний, ни в чем их не изменили и подтвердили все под присягой даже на очной ставке с бывшим хозяином, которую под конец слушаний устроили им судьи ^[461]. Оба они считались уже взрослыми, правоспособными людьми: совершенно не случайно на страницах уголовного регистра оказался указан их возраст ^[462].

При этом подвергнуть кого-либо из участников данного процесса пыткам судьи никакого права не имели. Мэтр Дюран являлся клириком, а потому сразу же после завершения заседания 31 июля он был передан официалу — представителю церковного (епископского) суда Парижа, который поместил подозреваемого под арест в приорстве Сен-Элуа. Двое его слуг остались в королевской тюрьме Шатле ^[463], но и их пытать никто не собирался, поскольку они проходили по этому делу всего лишь как свидетели ^[464]. Таким образом, уточнить истинное положение вещей при помощи силы оказалось невозможно, даже если бы вырванные на дыбе «признания» и оставляли в дальнейшем место для сомнений.