Тайны языческих богов - Эдвин Оливер Джеймс Страница 45

Согласно официальному календарю Праздник урожая посвящался Мину — богу неба и плодородия. Праздник появился на заре египетской цивилизации, датируемой примерно 3500 г. до н. э.⁴³², а Мин считался воплощением силы зерна, которое собирали в это время года. В Новом царстве праздничная церемония завершалась вязанием снопа эммера, который собирал фараон. Это действие сопровождалось всеобщим весельем, а не плачем, как в прежней традиции — умерщвления духа зерна. Статую Мина с изображением фаллоса несла на носилках процессия жрецов, перед которыми шествовал белый бык — священное животное Мина, а сопровождало их огромное количество пучков салата-латука — растения Мина. Перед статуей непосредственно за быком шел царь. По прибытии к храму Мина он в присутствии бога и его священного быка срезал сноп полбы, предназначая его "для своего отца"⁴³³. Поскольку в Среднем царстве Мин считался одной из форм Гора, сына Озириса⁴³⁴, вероятно, Гардинер (Gardiner) прав, предполагая, что фараон в этом ритуальном действии олицетворял Гора и в этом качестве жал пшеницу для Озириса⁴³⁵. Таким образом, так как Мин (чьи производительные силы воплощал священный бык) являлся символом плодородия полей, животных и растительности и был связан с правящей особой, считаясь Гором, то царь иа Празднике урожая осуществлял его функции по обеспечению богатого урожая зерна на последующий год.

Ежегодный праздник

На Празднике весны, который отмечали во второй половине месяца кхойякх по поводу смерти и возрождения Озириса, его фигуру, отлитую из золота в форме мумии, заполняли смесью ячменя и песка, заворачивали в камыши и помешали в неглубокую емкость. Несколько последующих дней (с 12-го по 21-й) ее ежедневно поливали, а затем на 21-й день месяца кхойякх выставляли перед закатом на солнце; на 25-й день ее помещали в гроб и хоронили в могиле⁴³⁶. В последний — 30-й день праздника — разыгрывалось погребение Озириса, что по времени совпадало с прекращением наводнения и с прорастанием зерна. Впоследствии это действие в символической манере изобразили в храме Исиды (на о-ве Филы). На этом рисунке жрец поливает из кувшина стебли злаков, проросших из мумии мертвого бога. Перед гробом начертан крест — символ жизни. Надпись гласит: "Это образ его, который нельзя называть. Это Озирис мистерий, что возникает из возвращающихся вод"⁴³⁷. Именно в последний день праздника царь и жрецы водружали столб — "джед", символизировавший возрождение бога⁴³⁸, и посредством этого показывали, насколько тесно связано ежегодное воскрешение природы с возвращением к жизни Озириса, который влиял на уровень воды в Ниле, а значит — на плодородие и запасы продовольствия.

Священное супружество царя и богини в Месопотамии

В Месопотамии в отличие от регулярных наводнений в Египте и разницы в климатических условиях непредсказуемое поведение Тигра и Евфрата обусловили создание совершенно иной социальной и религиозной структуры и другой системы обрядов. Страна была поделена, как и Греция, на ряд городов-государств, слабо связанных между собой, поэтому для разрешения периодически возникающих чрезвычайных ситуаций обращались к светскому правителю или верховному жрецу бога-покровителя города. Не став консолидирующим центром всей нации (каким послужил престол египетских фараонов), в Месопотамии царская власть ограничивалась местным управлением и подчинялась иерарху. Даже после того как Хаммурапи во II тысячелетии до н. э. объединил государство и сделал Вавилон столицей, а его главного бога Мардука — главой пантеона, царю приходилось ежегодно во время традиционного праздника передавать символы своей власти верховному жрецу, действовавшему от лица Мардука, и получать от него свои права обратно.

Подобный акт царского уничижения был бы немыслим в Египте, где фараоны правили в качестве воплощенного бога, являясь центром всей общественной структуры и олицетворяя живительные силы земли во время ежегодных разливов Нила. В Месопотамии цари воспринимались как избранники богов, служившие им на земле и назначенные в помощь боги не-матери (Инанне или Иштар), выбиравшей себе в женихи правителя для соединения в священном супружестве. В Египте царь во всем своем божественном величии и славе посещал царицу, чтобы произвести на свет наследника престола. В Месопотамии на ежегодном празднике царь в обличье Таммуза — бога производительных сил природы и мужа-сына Иштар — для возрождения растительности и плодородия заключал священный союз со жрицей, олицетворявшей богиню-мать. В этом союзе она была более активным партнером, чем царь.

Смерть и воскрешение бога года в Западной Азии

Озирис являлся одновременно царем загробного мира, властителем умерших и богом, дарующим жизнь зерну и воплощающим плодоносные воды Нила; Таммуз, или Думузи (Dumu-zf), "верный сын вод, выходящих из земли", был страдающим богом, зависящим от богини Иштар, своей матери-супруги. Юный Таммуз, или "верный сын", ежегодно умирал вместе с обычной сменой времен года, уходя в страну мрака и тлена, откуда простым смертным возврата нет. Из ритуальных текстов, посвященных богу Таммузу, оказывается, что Иштар спустилась в преисподнюю в поисках своего супруга, который оказался там в плену⁴³⁹, как Мардук "в горе"⁴⁴⁰. Она звала его, окликая всеми титулами. Она говорила, что принарядилась, словно кедр, чтобы обрадовать сердце своего дитя, своего возлюбленного, что переправилась через реку, чтобы ее "благородный кедр был выпущен из темницы". Профессор Хук (Нооке) предположил, что поскольку кедр на Месопотамской низменности не произрастает, этот образ древнего мифа и ритуал принесли с собой шумеры, продвигаясь с высокогорья Северо-Западной Месопотамии, и что произошло это еще до тою, как вавилоняне стали использовать эту тему на празднике встречи нового года⁴⁴¹.

Как бы го ни было во всем древнем мире — в Месопотамии, Анатолии, Сирии и Греции — увядание и обновление природы связывалось с богом произрастания, умирающего и оживающего вместе с посевами зерновых, как дитя богини-матери, считавшейся источником любой жизни. Этот бог, страдающий и воскрешенный, несмотря на молодость, был фигурой зрелой, возрожденной для брачных отношений с богиней, чтобы обеспечить природе обильное плодородие. Адонис, по-сирийски "владыка" (Adon), в отличие от молодого энергичного Таммуза олицетворял слишком короткую весеннюю пору, проходившую словно тень, о которой говорилось, что она "умирала раньше, чем возникала". Адонис умирал в середине лета, когда его мужская сила изливалась под сосны. Также и Кора, дочь богини-матери Деметры, дева лугов, символизировала внезапный конец мимолетной прелести левантской или эллинской весны. Ее похищение Плутоном заставляло полевые цветы вянуть, а человека и зверя делало бесплодными.

В Месопотамии умерший и воскресший бог являлся прототипом восстановительных сил долины Евфрата: в конце зимы долину заливали живительные воды, превращая выжженную пустыню в цветущий оазис. Но это наводнение никогда не вселяло в жителей Месопотамии такую же уверенность в цикличности смены времён года, какая была присуща египтянам, где безотказный Нил гарантировал им неизменный космический порядок. Вавилоняне слишком зависели от капризов погоды и от неисчислимых наводнений⁴⁴². Поэтому данному региону требовался ритуал, способный гармонизировать жизнь общества и окружающую природную среду. Бог, соответствующий этим условиям, был фигурой комплексной, отличавшейся от подобных божеств, присущих области "Благодатного полумесяца", Западной Азии и о-вам Эгейского моря.