Виктор Лягин. Подвиг разведчика - Александр Бондаренко Страница 45

После этого серьезнейшего провала исполнять обязанности резидента стал «П. П. Пастельняк ^[49], солидный мужчина лет сорока пяти. У него было мужественное, изрытое оспинами лицо с глубоко посаженными темными глазами. Человек он был сугубо военный: службу начал в пограничных войсках, а затем перешел на контрразведывательную работу. В 1938–1939 годах его направили руководителем группы по обеспечению безопасности в советском павильоне на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Английского языка он почти не знал. После закрытия выставки его оставили в резидентуре. В апреле 1941 года он был назначен исполняющим обязанности резидента. Будучи военным, Павел Пантелеймонович любил дисциплину и, прежде всего, подчинение, или, как он изъяснялся, субординацию», — вспоминал Александр Феклисов.

Запомним эти качества исполняющего обязанности!

Заглядывая вперед, скажем, что в американской тюрьме советскому разведчику пришлось провести несколько месяцев и он вышел на свободу уже после начала Великой Отечественной войны по личному распоряжению президента Рузвельта. Затем Овакимян возвратился на родину и продолжал службу в центральном аппарате разведки, дослужившись до генеральских звезд, что по тем временам для разведчика было большой редкостью.

Примерно в то же время, что и Овакимян, «провалился» и наш герой — но это будет история совершенно иного характера… Недаром же император Наполеон сказал, что «от великого до смешного — один шаг». Хотя изначально было совсем не смешно.

* * *

Мы не раз говорили, что Виктор Лягин любил женщин — и они нередко отвечали ему взаимностью. (Как сказал в подобном случае товарищ Сталин: «Что тут делать? Завидовать!»)

Однако, как подсказывает опыт, женщины порой могут принести и серьезные неприятности — вольно или невольно. В частности, далеко не каждый руководитель станет в хорошем смысле слова завидовать «удачливому» в этом плане подчиненному. Тем более если сам этот руководитель — примерный семьянин и человек строгих правил, а советские чиновники в большинстве были именно таковы.

Мы, как говорится, «свечку не держали», а потому обладаем информацией только на уровне предположений. В официальных структурах подобное происшествие категорически отрицается, никаких документальных свидетельств на эту тему нет (если же они есть, то очень засекречены), но вот в семье нашего героя сохранилось предание, что у Виктора Александровича случился роман с женой одного высокопоставленного дипломата. (Чтобы биографическая книга получилась по-настоящему объемной, представляющей героя с различных сторон, а не ограничивалась «анкетой» и не превращалась в положительную «партийную характеристику», приходится пользоваться самыми разными источниками. Кстати, даже лживые сплетни, которые рассказывают про человека, имеют для биографа определенную ценность, помогая ему увидеть своего героя в том числе и глазами его недоброжелателей.)

Так вот, если бы этот дипломат был западным или восточным капиталистом и к тому же роман происходил с санкции Центра, — никаких вопросов бы не возникло. Известно, что разведчику порой приходится получать информацию и таким путем. Конечно, успехи «на женском фронте» легендарного Джеймса Бонда — героя произведений английского писателя и разведчика Яна Флеминга — явный перебор, но не бывает, как говорится, дыма без огня.

Вот только Виктор Лягин отыскал «объект» в непосредственной от себя близости — «высокопоставленный дипломат» был нашим соотечественником.

Насколько мы помним, 24 января того самого 1941 года на свет появился Виктор Лягин-младший. Нет, очевидно, смысла объяснять просвещенному читателю, что при рождении ребенка женщина зачастую сосредоточивает все свое внимание на нем, а муж как бы оказывается в стороне по самым разным вопросам. Это и побуждает некоторых товарищей «смотреть на сторону».

Между тем «советская колония» была достаточно закрытым и тесным мирком. Мужчины были погружены в свои служебные обязанности (помните строки из письма — «живем только на работе и работой»?), а женщины в подавляющем своем большинстве пребывали в четырех стенах, занимаясь домашним хозяйством, чтением или рукоделием — в зависимости от воспитания, образования и привычек. Тем, у кого были маленькие дети, приходилось полегче — уж им-то дел для себя искать было не нужно. Походить по магазинам, прогуляться по музеям, посидеть в кафе женам дипломатов и прочих сотрудников было практически нельзя. Правила и нравы тогда были суровые.

Вот так, вполне возможно, и получилось, что скучающая жена вечно занятого мужа обратила внимание на очень даже интересного внешне и весьма обаятельного «инженера “Амторга”» (не исключается, что по положению мужа она могла знать, что это только «крыша», а «многие знания», как известно, порождают «многие печали» или, что также не исключается, — вызывают романтический интерес). Виктор же, в данное время обойденный вниманием собственной жены, обратил свой взор на жену чужую — красивую, элегантную, обаятельную… Более чем сомнительно, чтобы он начал проявлять интерес без, скажем так, одобрения или даже какой-то провокации (возможно, что чисто случайной) с противоположной стороны. Врагом себе Лягин точно не был, да и человек он, как нам представляется, был вполне разумный для того, чтобы не броситься очертя голову в авантюру, как какой-нибудь юнец, действующий по принципу: «Она мне нравится, и я должен ее завоевать!» Да и не те условия в «колонии» были, в конце концов — Виктор прекрасно понимал, что подобная «гусарщина» очень быстро была бы замечена не только посольскими кумушками, но и должностными лицами, отвечающими за безопасность работы сотрудников загранучреждений. А тут, не дай бог, еще бы чего и американская контрразведка приметила — тогда вообще пиши пропало, потому как в подобном случае шантаж и вербовочное предложение оказались бы неизбежны…

В общем, как можно понять, что если роман действительно произошел, то это было на основании взаимного интереса и по обоюдному согласию, а потому до поры до времени оставалось, как говорится, шито-крыто. Не будем гадать, как они «влетели» — для разрешения этой загадки каждый читатель может воспользоваться собственным опытом, ежели таковой, паче чаяния, имеется. Зато можно предполагать, что широкой гласности эта информация в «советской колонии» не получила — не тот, как говорится, уровень, не те люди оказались замешаны. И вообще, дипломатический мир закрыт до предела даже в личном плане — семейные дела здесь не должны выходить за рамки квартиры проживания. Так что обманутый муж вряд ли устраивал какие-то сцены; понятно, что Зина Лягина знала — через нее, очевидно, и осталась информация о произошедшем в «семейных архивах». Можно предположить, что единственным человеком в резидентуре, получившим информацию о «подвигах» своего подчиненного, был исполнявший обязанности резидента Павел Пастельняк. Если, повторим, действительно все так и было.

На вопрос высокопоставленного дипломата о том, что делать с провинившимся, Павел Пантелеймонович явно не стал отвечать по-сталински: «Завидовать!» — и не только потому, что Иосиф Виссарионович эту бессмертную фразу еще не сказал. Пожалуй, главным, что резидент мог увидеть в произошедшем, было не «нарушение норм социалистической морали», но воистину преступление перед той самой «субординацией», которую он так ценил, — ведь обманутый муж, как мы сказали, был дипломатическим работником весьма высокого ранга. По этой причине Пастельняк, в чем нет никакого сомнения, обещал высокопоставленному чиновнику, что он незамедлительно доложит (не сообщит, а именно доложит!) о произошедшем в Москву и что Лягин в скором времени будет отозван из Соединенных Штатов.