1612 год - Руслан Скрынников Страница 45

В начале сентября русский посол со слов пристава узнал, что Молчанов стал являться людям уже не в царских одеждах, а в «старческом платье». Он шел по стопам первого самозванца, явившегося в Литву в иноческом одеянии.

В октябре 1606 г. канцлер Лев Сапега направил в Самбор слугу Гридича, чтобы тот «досмотрел» «Дмитрия», хорошо тому известного: «подлинно тот или не тот?» Гридич ездил в Самбор, но самозванца не видел, при этом ему сказали, что «Дмитрий» «живет де в монастыре, не кажетца никому». В октябре в Самбор наведался бывший духовник Лжедмитрия I. Он также вернулся ни с чем. Тогда католический Бернардинский орден направил к Мнишекам одного из своих представителей. По всей Польше толковали, что «Дмитрий» «в Самборе в монастыре в чернеческом платье за грехи каетца». В связи с этим эмиссар Ордена произвел досмотр монастыря. В ходе досмотра он получил от самборских бернардинцев заверения, что «Дмитрия» нет в их монастыре и они не видели царя с момента отъезда его в Россию. Католическая церковь осталась в стороне от сомнительной авантюры.

Самозванческая интрига глохла на глазах. Причиной неудачи было то, что король Сигизмунд III отказался от планов войны с Россией. В Польше назревал мятеж. Собравшись на съезд, рокошане ждали, что «Дмитрий», объявившийся в Самборе, со дня на день явится на съезд и ему удастся быстро сформировать армию.

Вождь рокоша Зебжидовский был родственником Мнишеков. Среди рокошан не все были приверженцами московского царя. Ветераны негодовали на государя за то, что тот не дал им обещанных богатств. Другие потеряли родственников во время избиения поляков в Москве. Недовольные не стали бы молчать, увидев перед собой нового обманщика.

Если бы владелица Самбора успела занять деньги и собрать наемное войско, Молчанов, может быть, и рискнул бы появиться среди рокошан. Но после майских событий в Москве мало кто желал давать деньги на новую авантюру. В конце концов в замке у Мнишеков собралась небольшая горстка вооруженных людей. Мнимая теща «царя» «людей к нему приняла з 200 человек». Самым знатным из слуг нового самозванца был некий московский дворянин Заболоцкий, имя которого не удается выяснить.

Мятежная шляхта решила отложить начало военных действий против Сигизмунда III на следующий год. Угроза рокоша не исчезла, и король круто изменил свой внешнеполитический курс. Чтобы справиться с оппозицией, ему нужен был мир на восточных границах. Польские власти уже в середине июля разрешили царскому послу Волконскому въезд в Польшу. Комендантам пограничных крепостей запрещено было пропускать в Россию польских наемных солдат.

«Самборский вор» назначил своим главным воеводой Заболоцкого и послал его с войском в Северскую Украину. Канцлер Лев Сапега задержал отряд и помешал Заболоцкому вторгнуться в пределы России.

Жена Юрия Мнишека не осмелилась показать нового самозванца ни католическому духовенству, покровительствовавшему Отрепьеву, ни королю, ни рокошанам. Появление «царя» среди рокошан явилось бы прямым вызовом Сигизмунду III, на что Мнишеки никак не могли пойти. Марина Мнишек вместе с отцом находились в плену, и освободить их могло лишь вмешательство официальных властей Речи Посполитой.

Чиновники короля прибегли к нехитрой дипломатической игре. Они отказались вести переговоры с послом Волконским о самозванце под тем предлогом, что им ничего о нем не известно: «А что, де, вы нам говорили про того, который называетца Дмитреем, будто он живет в Самборе и в Сендомире у воеводины жены, и про то не слыхали».

Тон заявлений изменился, когда чиновники завели речь о немедленном освобождении сенатора Мнишека и других задержанных в России поляков. В их заявлениях звучала прямая угроза: «Только государь ваш вскоре не отпустит всех людей, ино и Дмитрей будет, и Петр прямой будет, и наши за своих с ними заодно станут». Дипломаты грозили тем, что Речь Посполитая окажет военную помощь любым самозванцам, выступающим против царя Василия Шуйского.

Первый самозванец, по словам В. О. Ключевского, был испечен в польской печке, но заквашен в Москве. Новый «вор» также не миновал польской печки, но его судьба была иной. Его недопекли и не вынули из печки. Когда Отрепьев убедился, что его покровитель Адам Вишневецкий не собирается из-за него воевать с Москвой, он сбежал из его замка. Молчанов был сделан из другого теста, и перед его взором маячил окровавленный труп Отрепьева.

Самозванец таился в темных углах самборского дворца в течение года, не осмеливаясь показать лицо не только полякам, но и русскому народу, восставшему, чтобы восстановить на престоле законного государя.

Двадцатичетырехлетнему Отрепьеву не приходилось беспокоиться, похож ли он на восьмилетнего царевича, забытого даже теми немногими людьми, которые видели его в Угличе. Для нового самозванца трудность заключалась в том, что он лишь отдаленно походил на убитого «государя», характерную внешность которого не успели забыть за несколько месяцев. Роль воскресшего царя оказалась не по плечу Молчанову. Результатом было новое и весьма своеобразное историческое явление — «самозванщина без самозванца».

В конце 1606 г. в Москве прошел слух, что Молчанов готовится выступить с большим войском на помощь русским повстанцам. На этот раз авантюрист должен бы взять на себя роль воеводы «царя Дмитрия», а не самого «Дмитрия». Однако ему не довелось сыграть даже и эту роль.

Самборские заговорщики не прекращали попыток подчинить себе Северскую землю. Первоначально они предполагали направить в Путивль Заболоцкого, а затем остановили свой выбор на казачьем воеводе Иване Болотникове.