"Вымпел" - диверсанты России - Михаил Болтунов Страница 45

Кто бывал на войне хоть малую малость знает: у каждого своя война. У генерала и солдата.

Спустя годы и тот, и другой будут рассказывать о своей войне. Совсем не похожей на войну фронтового друга.

Наверное, поэтому так трудно писать о войне. Все написанное фронтовики «пробуют на зуб», сравнивая со своими впечатлениями, переживаниями, мыслями.

Такова уж судьба нашего Отечества — по злому ли року, по бездарности ли политиков, — мы не можем без войны. И вот уже к фронтовикам Великой Отечественной прибавились ветераны-афганцы, а теперь и «чеченцы».

«Вымпел» тоже прошел дорогами первой чеченской войны. Они входили в Чечню в авангарде. Только одни в составе милицейской «Веги», другие — будучи сотрудниками Управления специальных операций ФСБ. С ним ушло тридцать человек.

Доля бойца спецподразделений такова, что война не обходит никого. Все вымпеловцы, до единого, прошли в свое время Афганистан, теперь Чечню.

И у каждого на этой общей войне была своя война, своя беда...

Война подполковника Владимира Гришина:

— У нас от «Веги» была пробная группа в десять человек. В Грозный мы входили в числе первых в новогоднюю ночь.

Однако Чечня для нас началась раньше, 12 декабря прибыли в Моздок. Цели и задачи не ясны. Вроде как отслеживание банд. Определенную работу делали, пару раз выходили на операции. Под Новый год поступило указание: выходим на операцию в Грозный на два-три дня.

30 декабря большой колонной двинулись. В колонне тысячи полторы машин.

До Грозного шли часов двенадцать-тринадцать. Остановились на окраине, перевели дыхание и пошли в Грозный... «на чистку».

Информации ноль. Что там творится, кто чем занимается — непонятно. По карте город разбили по секторам, вроде пришло сообщение: столица пуста, все ее покинули.

На двух штабных бронетранспортерах, один наш, другой Андрея Крестьянинова, будущего Героя России, прошлись по Грозному, считай, торжественным маршем и выехали на окраину в полной уверенности, что город взят.

Никакого сопротивления не встретили.

Отпраздновали Новый год, насколько это возможно было в тех условиях, а 1 января утром опять на зачистку.

Опять же не бэтээрах, метров четыреста не дошли до дудаевского дворца, и нас с обеих сторон «припечатали» свои и чужие. И трудно сказать, кто больше.

Чтобы понять интенсивность боя, приведу пример. С четырех постов вернулось только два наших бронетранспортера. Насчитали до пяти разрывов «РПГ» по бортам.

Наш бэтээр только отъехал, на его место встала армейская бээмпэшка. И тут же удар, и боевая машина — в клочья.

Нас здорово выручил Крестьянинов. Он вышел метров на двести вперед, развернул бронетранспортер и с места не двинулся, пока мы не вылезли оттуда.

Вот так мы оказались в жестоком бою, в незнакомом городе. Куда пробиваться, неясно. Пока собирали колонну, начало смеркаться. Выходить из города нельзя — в темноте свои перебьют. А везде стрельба, трайсера, пули летят.

Кто-то добыл информацию, что наши есть на консервном заводе. Стали пробиваться к заводу. Пробились. Действительно, там уже был генерал Воробьев, омоновцы, внутренние войска.

На мой взгляд, консервный завод был не лучшим местом для расположения войск. Укрытий нет, бандиты быстро вычислили скопление бронетехники и стали вести интенсивный минометный огонь.

От мин научились прятаться. В боевых условиях опыт быстро приходит. Хотя гибли и здесь. В первый день мы потеряли первого человека, бойца краснодарского СОБРа.

До 4 января продержались на «консервке». Ходили на чистки, патрулирование. Потом перебрались на молокозавод. Там позиция была уже на порядок лучше: бетонные перекрытия, есть куда технику загнать, самим укрыться, есть где посты выставить. В общем, жить можно. Обустроились.

И началась у нас эпопея с «домом Павлова». Так прозвали этот дом по аналогии со Сталинградом. Было это 6 января, накануне Рождества.

У нас группа вошла в этот дом. Здание тактически важное, высотное. Когда мы вошли, там уже сидели армейцы.

Ночь ребята провели нормально, обстрел был плотный, но обошлось без потерь. А утром, когда стали их менять, вместо собровцев пошли омоновцы. Погибли три ярославца и Саша Карагодин, проводник.

Это был безотказный парень, единственный, кто знал Грозный. Он все колонны водил сам, на броне. А тут нарвался на снайпера. Не на боевика с винтовкой Драгунова, а на профессионала.

А тут еще генерала Воробьева накрыло, и с ним погибли четверо человек.

Вот такие были будни. А обстановка тем временем стала нагнетаться. Чувствовалось растущее напряжение. Еще бы, вроде приехали обеспечивать безопасность следственных действий, а какое там следствие — война...

В это время очень к месту на молокозаводе появился генерал Михаил Константинович Егоров. Надо отдать должное, он сумел найти общий язык с офицерами. Успокоил, сказал, что замена готовится. И, действительно, после 10 января мы свои силы стали оттягивать, через неделю группу вытащили в Моздок.

Война подполковника Николая Путника (фамилия изменена):

— Эта война не принесла никому ничего, кроме страдания, жертв, разрушений, нищеты.

Она вскрыла много проблем и показала отношение государства к людям в погонах. Мое мнение, если уж что-то делать, то надо доводить до конца, а не останавливаться на полпути.

Помнится, в мае 1995 года одна из наших комендатур обратилась к руководству. Чеченский снайпер не давал житья. Были потери, постоянно подстерегал бойцов и вел огонь.

«Комендачи» пытались своими силами его выследить и уничтожить. Проводили рейды в том направлении, откуда он стрелял. Находили лежки, устраивали ловушки, подкладывая гранаты с выдернутой чекой.

Все тщетно. Снайпер приходил, обезвреживал гранату... Словом, опытный был человек.

Сложность была еще в том, что комендатуру и снайперские лежки разделяла река. То есть место для ведения огня выбиралось тщательно, хитро. Быстро подойти к нему невозможно, препятствует река, провод к взрывному устройству протянуть тоже сложно.