Улыбка Пол Пота. Путешествие по Камбодже красных кхмеров - Петер Фреберг Идлинг Страница 44
Улыбка Пол Пота. Путешествие по Камбодже красных кхмеров - Петер Фреберг Идлинг читать онлайн бесплатно
Киссинджер, прямой виновник захватнической войны против Кампучии, которая унесла 800 тысяч человеческих жизней, выразил сочувствие народу Кампучии, пострадавшему от красных кхмеров. Но просто возмущаться таким цинизмом мало. Мы должны быть хорошо осведомлены и, опираясь на свои знания, требовать от прессы правдивой информации о Кампучии!
187.
Я получил письмо. В конверте — фотокопия рисунка, сделанного сатириком Ларсом Хиллерсбергом. Рисунок называется: «Члены Общества шведско-кампучийской дружбы едут в Кампучию, обновив свое снаряжение». На заднем плане — самолет, на переднем — пять человек с чемоданами. У того, кто впереди, мюрдалевские усики. Пятеро мужчин, среди них нет ни Хедды, ни Анники.
У всех на глазах шоры — надо полагать, это и есть «новое снаряжение».
Отправитель — Бенгт Альбонс. В 1975 году он был корреспондентом газеты «Dagens Nyheter» в Пномпене. За несколько дней до наступления красных кхмеров Альбонс уехал из города. Испугался за свою жизнь.
В последующие годы он много писал о Демократической Кампучии. Главным образом — обычные новостные репортажи, иногда аналитические статьи. Раньше он входил в Объединенные группы НФОЮВ и в шведскую социалистическую организацию «Кларте», был знаком как с Анникой Андервик и Хеддой Экервальд, так и с Яном Мюрдалем и Гуннаром Бергстрёмом.
Мы встречаемся в его кабинете в редакции «Dagens Nyheter». Это маленькая комната, заставленная книгами и заваленная бумагами. Он рассказывает о своих последних днях в Пномпене, об Олимпийском стадионе, битком набитом умирающими от голода беженцами, о том, как ему было страшно.
Потом о возвращении туда через пять лет, в марте 1980-го. О выживших камбоджийцах, перекапывающих массовые захоронения в поисках золотых зубов.
Мы говорим о медийном образе Демократической Кампучии. Который Ноам Хомский и Общество шведско-кампучийской дружбы нашли таким предвзятым и сманипулированным. Бенгт Альбонс вздыхает:
— Я, к сожалению, не могу похвастать, что сам писал исключительно достойные вещи.
И затем, с эмфазой, но обращаясь скорее сам к себе, нежели ко мне:
— Как я мог быть таким идиотом? Это самая большая ошибка в моей карьере — я недостаточно верил рассказам камбоджийских беженцев! Во всем виновато мое провьетнамское прошлое.
188.
[Я ВИДЕЛ ТО, ЧТО ВИДЕЛ — I]
В том, как Минг Тенг проходит по комнатам, есть какая-то непринужденность и величие. Ее подруги в разговоре со мной подчеркивают, что когда-то она была красавицей. В первую очередь меня поражает ее прямолинейность. Столь несвойственная камбоджийским женщинам ее возраста.
Мы сидим в каком-то сарайчике в Кампоте. Ей делают маникюр и педикюр. Сейчас она живет в США, но иногда приезжает на родину.
На маленький город у реки, зажатый между горами и морем, опустилась ночь. Улицы безлюдны. В нашем сарайчике на стене светится одинокая люминисцентная лампа.
Она — одна из тех, кого я встречаю в своих путешествиях по разбитым дорогам и маленьким пыльным городкам. Одна из тех, кто предлагает мне рассказать свою историю.
Свидетельства такого рода не имеют большой научной ценности. Эти люди не представляют какую-либо социальную группу, они говорят только за самих себя. Я не выбирал их, исходя из возраста, бэкграунда или того, где они находились в период между 1975 и 1979 годами. Я слушаю этих людей не потому, что хочу прояснить для себя обстоятельства и ход событий.
Я просто встречаю их, и они хотят говорить со мной. Я не задаю наводящих вопросов, я просто молчу.
Минг Тенг рассказывает, что она родилась в Кампонгспы и что родители ее из Китая. Она из так называемых синокхмеров, кхмеров китайского происхождения. Их называют евреями Юго-Восточной Азии. В течение многих столетий они были ростовщиками и торговцами. Считались состоятельной и успешной группой населения.
Синокхмеры, численность которых доходила почти до 435 тысяч человек, стали очевидной мишенью революции. Богатых и бедных, их всех заклеймили как капиталистов. Кроме того, их считали иностранцами, даже тех, чья семья прожила здесь не одно поколение. Им запретили говорить на их языке. С 1975 по 1979 год было уничтожено приблизительно 50 процентов синокамбоджийского населения.
Уже будучи взрослой, Минг Тенг переехала к родственникам в Пномпень. В 1975-м ей было двадцать восемь, она была замужем и воспитывала двух детей.
Когда пришли красные кхмеры, я работала на кирпичном заводе. До этого у них была очень хорошая репутация. Если они тайком проникали в деревню и брали перец и лимонное сорго, они всегда оставляли деньги. Я не знаю, почему потом все так изменилось, почему они заставляли нас столько работать. Вряд ли их лидеры просили столько, сколько требовали от нас более мелкие партийные чиновники.
Войдя в Пномпень, они велели нам немедленно покинуть город, сказали, что американцы готовятся к бомбежке. Я ответила, что никакой бомбежки не будет, и отказалась уходить. Они угрожали мне оружием. Нам не разрешили ничего с собой взять, потому что мы якобы уходили только на три дня. Они велели мне возвращаться в мою родную деревню.
Мой брат попал к красным кхмерам в 1972 году. Он пошел в лес за дровами, и его поймали. Я встретила его потом в Кампонгспы. Нам не давали риса, только зерна пшеницы. Она не разваривалась, и мой сын плакал от колик. Мой муж распух от недостатка витаминов. В Кампонгспы мы возделывали землю и выращивали маниок и бананы.
В октябре нам сообщили, что нас переведут в другое место. Я ждала ребенка, мой муж был болен. Нас доставили в Кампонгчнанг на китайском грузовике — я прочла название марки: «Желтая река». Мне пришлось переносить детей и мужа от машины до поезда. Повсюду была вода, поэтому я оставила их на возвышении. Там я увидела китайских специалистов, которые работали на железной дороге. Мой муж спросил, почему они не помогут нам, ведь мы их соотечественники. Они ответили, что наши ноги стоят на камбоджийской земле, а головы обращены в камбоджийское небо. Это означало, что мы должны делать так, как велят камбоджийцы. С тех пор я ненавижу Китай.
Через три дня ожиданий нас отправили на поезде в Свай Сисопхон. Потом мы ехали в деревню на телеге, запряженной быками. Я шла рядом с телегой, потому что они сказали, что из-за тряски у меня может случиться выкидыш. Тогда мой муж, которому было очень худо, тоже отказался ехать. Мои дети потерялись, я проплакала всю ночь. Им было шесть и пять лет. Потом я нашла их.
Мой муж был очень слаб, он сказал, что лучше бы он умер. Я сказала ему: мы сейчас на обратной стороне земли, но земля вертится, и в один прекрасный день мы снова будем наверху. Он ответил, что бывал в Китае и видел коммунизм. Он сказал, что знает, что это такое.
Пять или шесть месяцев мы жили в деревне Пиен Тхмал. Там было получше, но в ноябре 1975 года мой муж умер от голода. Через двадцать два дня родился мой младший сын.
Потом нас отправили в Тхма Каул, на запад. К подножью гор. Мы жили очень бедно. Вода была далеко. Однажды, когда я, набрав воды, возвращалась домой, я услышала, что в доме кричит мой новорожденный сын. Я поспешила к нему. Пока я была с ним, кто-то проходил мимо с рыбой. Этот человек не понял, что это свежая вода, и вымыл в ней рыбу. Я ничего не заметила и перелила воду в большой кувшин с питьевой водой. Меня обвинили в том, что я пыталась отравить людей в деревне. Я рассердилась, ведь я это сделала не нарочно. Пришел местный руководитель партии и тоже стал обвинять меня. Но тогда за меня вступились три пожилых врача, целителя, они сказали, что я хороший человек. Они сказали, что если я враг, то они тоже враги. И если меня хотят казнить, пусть казнят и их тоже. Партийный чиновник сказал, что на этот раз сохранит мне жизнь. Но он был недоволен, потому что я посмела ему возразить.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии