Триста спартанцев - Наталья Харламова Страница 44

— Да, я не хочу пустить Варвара в Грецию, тогда он окажется слишком близко от Аттики. Соседние с нами Фивы замышляют предательство. Мы окажемся лицом к лицу с персами — один на один, если Фермопилы не удастся отстоять. Фермопилы должны стать нашим следующим пунктом обороны.

— Только оборонять его будет уже некому. Наш закон, как ты знаешь, запрещает нам отступать. Если мы останемся здесь, значит, все должны будут погибнуть. Нет, я и все спартанцы готовы сложить головы за отечество, но я не хочу положить цвет нашего юношества бессмысленно, оставив Спарту без защиты. Здесь находятся основные наши силы. Мы не можем ими рисковать.

Оба эфора, которые сопровождали войско, выразили полное согласие со словами Евенета. Леонид хранил пока молчание, но он тоже склонялся к мнению соотечественника. Он обратился к Мегистию:

— Скажи нам, мудрый прорицатель, как лучше нам поступить? Что говорят боги?

— Они молчат, господин, — ответил тот, — но жертвы были неблагоприятны. Нам грозит предательство. Именно предательство погубит нас.

— А что скажешь ты, поэт Симонид?

Все повернулись к поэту и, затаив дыхание, приготовились слушать.

Симонида пригласил на совет Фемистокл, который хотел, чтобы поэт присутствовал при всех его деяниях. Но и другие полководцы, и в их числе Леонид, считали его присутствие на совете оправданным. Практический ум и неожиданность решений кеосского поэта вызывали всеобщее восхищение. Его слова передавались из уст в уста по всей Элладе. Среди людей ходило множество историй и анекдотов, связанных с его поступками и остроумными высказываниями. Его мудрость превозносили иногда до небес. Находились даже такие, кто утверждал, будто Симонид смог бы при желании примирить персов с греками, и войны бы вовсе не было.

Среди воцарившейся тишины поэт встал и сказал:

— Достойные и славные мужи-полководцы. Вы почтили меня, пригласив на ваше высокое собрание, но поставили в трудное положение. Как могу я, ничего не понимающий в военном искусстве, высказывать своё мнение среди многоопытных знатоков? Но уж если вы решили предоставить мне слово, я выскажу своё мнение. Все знают, что я был другом фессалийских Скопадов и Алевадов. Но теперь я расцениваю их поведение как предательство интересов эллинов. Я говорю об этом прямо. Я считаю, что вы подвергаете себя смертельному риску, оставаясь здесь, обрекая на бессмысленную гибель цвет нашего юношества.

При этих словах Фемистокл метнул на поэта грозный взгляд. Его задачей было настоять на том, чтобы объединённые силы греков любой ценой защищали Олимпийский проход, не допустив персов в Элладу. Он пригласил Симонида в лагерь, рассчитывая, что тот будет отстаивать его точку зрения. Зная о его дружбе с фессалийскими деспотами, он был уверен, что тот начнёт защищать и выгораживать их. Симонид заметил его взгляд.

— Нам всем надо осознать, наконец, что мы, эллины, — единый народ, одна цивилизация. Нас объединяет один язык, одни боги, один образ жизни. Мы не можем позволить погибнуть эллинской свободе и самобытности и должны сделать всё, чтобы противостоять врагу. Но действовать надо согласованно. Только объединёнными силами мы можем противостоять варварскому миру. Нельзя позволить, чтобы интересы отдельного полиса ставились выше общего дела. Сегодня не место личным амбициям, мелкому эгоизму. Сегодня решается судьба Эллады. Я призываю вас быть мудрыми и помнить о всей тяжести ответственности, которая ложится на ваши плечи.

Симонид замолчал, и все вдруг почувствовали особую торжественность и серьёзность момента.

Только теперь все присутствующие на совете вожди отчётливо осознали, что происходит нечто такое, что находится за пределами обычных человеческих эмоций и расчётов. Вопрос был даже не в том, быть эллинам свободными или подчиниться персидскому царю. Дело шло об их цивилизации как особой уникальной системе ценностей — эстетических, этических, культурных. Лица у всех стали как-то особенно печальными и задумчивыми. Даже Фемистокл был под впечатлением слов поэта.

Наступила очередь Леонида.

— Фессалийцы нас предали, это ясно. Обстоятельства складываются так, что мы не можем оставаться здесь, — твёрдым голосом произнёс он. — У нас ещё есть время для организации всеэллинского союза для отпора врагам. Мы имеем времени примерно месяц, но не больше. Отправимся же спешно в свои города и, посоветовавшись с гражданами, встретимся снова на Истме для принятия окончательного решения.

Раздосадованный Фемистокл прикусил губу, он понял, что проиграл, и виновником своего поражения был склонен считать Симонида, поклявшись в глубине души, что непременно отомстит поэту.