Суд волков - Жеральд Мессадье Страница 44

Тревожное ожидание плохо действовало на рассудок. Некий пристав с жезлом из Шатле, Казен Шоле, промчался по улицам, крича, чтобы горожане срочно запирались в домах, ибо "бургундцы вошли в Париж!". Потом выяснилось, что он перебрал спиртного и принял свои страхи за реальность. Его успокоили силой и водворили в тюрьму. Еще кому-то почудилось, будто бургундцы вошли через ворота Сен-Жак; из этого сделали вывод, что Париж окружен.

Наступила ночь, но бургундцы так и не появились. На следующий день тоже. Тем временем парижане по-прежнему поливали огнем и стрелами войска Карла Смелого. Жозеф воодушевился и решил помочь пушкарям. Он вернулся вечером, измученный и ликующий, с ободранными в кровь руками из-за того, что весь день таскал ящики с ядрами.

– Принцы хуже разбойников, я же вам говорил!

Жанна распорядилась перенести на улицу Бюшри часть запасов муки из лавки на Главном рынке. Это была одна из редких парижских лавок, которые продолжали выпекать и продавать хлеб по обычной цене.

Одиннадцатого июля Карл Смелый понял, что парижане не откроют ворота, и направился со своим войском на запад. Выяснилось, что стражники, которые вели переговоры с бургундскими герольдами, согласились продать им бумагу и чернила, но отказали в сахаре и снадобьях для лечения раненых. Несколько торговцев, пробравшихся в город по берегу Сены, сообщили, что Бургундец захватил мост Сен-Клу. Естественно, никто понятия не имел о его намерениях. Но поскольку было известно, что король возвращается в столицу с юга, парижане заключили, что Бургундец ищет военного столкновения. Он хочет помешать королю вернуться в Париж.

Четырнадцатого июля вторым посланием король возвестил, что прибудет в столицу через два дня.

Среди парижан карту Франции имели только нотариусы и капитаны. Они попытались предугадать, как будут развиваться события. С войском в десять тысяч человек или с тем, что от них осталось, – войска Сфорцы еще не прибыли – Людовику предстояло столкновение с гораздо более многочисленной армией: сильным войском Бургундца в Лонжюмо, в восьми лье от Парижа, и войском герцога Бретонского в двенадцать тысяч человек, стоявшим в Шатодене, в тридцати пяти лье. Все опасались худшего. Дороги на Париж были закрыты.

Король тем временем занял Монлери. Ему помогали два полководца с большим опытом: Пьер де Брезе и Жан де Монтобан. По правде говоря, у него была только кавалерия, ибо пехота продвигалась очень медленно, а от всей артиллерии осталось лишь несколько орудий. Поэтому мятежники считали, что у короля хватит ума не атаковать их. Уверенные в своем превосходстве, они потеряли время. Всадники разъезжали по лагерю, лучники расхаживали туда-сюда, командиры вели переговоры. Поскольку стояла страшная жара, всем раздавали вино – в частности, пятистам английским лучникам, которые были одним из главных козырей Лиги всеобщего блага.

Солдаты и с той и с другой стороны были возбуждены. Некоторые перешли к действиям. Бургундцы пробрались в Монлери, подожгли дома и вышли в поля. Хлеба не были сжаты, и высокие колосья мешали быстрому продвижению. Врезе велел своим копейщикам слегка подать назад. Подумав, что он бежит, враг ринулся за добычей. Хитрый маневр Брезе удался: началась битва. Лучники с трудом шли по полю, и всадники опрокидывали их. Бургундец оказался зажат между копейщиками Брезе, разделенными на два отряда. Брезе перешел в наступление и нашел смерть в бою. Но разбитые наголову бургундцы бежали. Людовик XI атаковал в свой черед. Увы! Ему изменили всадники Карла Мэнского, которые, едва завидев врага, подняли копья, развернулись и умчались на юг, как последние трусы. Предательство было подлым: король лишился своего левого фланга.

И королевские и бургундские войска пустили в ход пушки, уничтожая кавалерию. Потом ринулись друг на друга и вступили в рукопашный бой. Людовику пришлось сражаться со Старшим Бастардом. Тот сумел ранить копьем лошадь короля. Людовик упал. Бургундцы подумали, что он убит, и завопили от радости. Но он был жив. Его шотландские стрелки помогли ему подняться и подсадили на другую лошадь. Он помчался воодушевлять солдат.

Битвы с предсказуемым результатом ведутся редко, ибо исход очевиден для обеих сторон. Сражение шестнадцатого июля оказалось исключением. С одной стороны, мятежные сеньоры имели численное преимущество и, следовательно, были сильнее, однако каждый из них хотел сам руководить своей армией, а общая стратегия у них отсутствовала. С другой стороны, союзники короля, проникнутые убеждением, что сеньоры имеют право на независимость, были не вполне уверены в справедливости своего дела и в шансах на победу. Отсюда их вялость и частые измены.

Боевой пыл войск исчерпал себя после полудня, но по-прежнему нельзя было сказать, кто победил и кто проиграл в этой битве. Последовавшее временное перемирие не способствовало подъему воинского духа: число убитых и раненых было ужасающим. Две тысячи мертвецов с каждой стороны, сотни искалеченных и беглецы повсюду.

Однако лигеры сочли, что Людовик XI разбит, и с наступлением вечера Карл Смелый в очередной раз оправдал свое прозвище, вознамерившись взять замок Монлери, который полагал оставленным. В своем высокомерии он отправился с эскортом всего лишь в сорок человек. Его ожидал сюрприз: король по-прежнему находился там, и, более того, не один, а с вполне боеспособным войском. Карлу Смелому едва не перерезали глотку в буквальном смысле слова – он спасся бегством с окровавленной шеей. Свою армию он нашел в подавленном состоянии: всадники затоптали собственных лучников, и у всех живот подводило от голода. Ибо продовольствия катастрофически не хватало.

Наступила ночь. Король воспользовался темнотой, чтобы отойти на восток, поскольку ему не удалось освободить дорогу на Париж. В Корбейле он сделал крюк к северу и восемнадцатого июля, в послеполуденное время, въехал в Париж.

Опоздал он всего на два дня.

Столица устроила своему королю триумфальную встречу, ибо, невзирая ни на что, ее владыкой был Людовик, а не Бургунде, о поражении которого кричали на всех углах.

Он рассказал о схватке при Монлери. Никто не заблуждался: это была битва за Париж. Затем он отправился ночевать во дворец Турнель. Солдаты расположились где смогли включая окрестные деревни: там они устроили себе пир за счет крестьян.

Впервые за много дней на улице Бюшри спали почти спокойно.

Битва, однако, не закончилась, и на то было две причины. Самая важная заключалась в том, что Лига всеобщего блага, хотя часть ее войска рассеялась, прекратить войну с королем не могла: в противном случае ей грозили внутренний раскол и потеря лица.

Вторая причина: у мятежников не осталось ни гроша, и они страдали от нехватки продовольствия. Они приходили в бешенство, видя, как обжирается и упивается Париж. Многие дороги с юга были отрезаны, но дороги из Бос и Валуа оставались открытыми, равно как и дороги из Руана, нормандских рыбных портов и бассейна Марны. Париж был одновременно складом и местом сбыта продовольствия, одежды, лечебных снадобий и других припасов, в которых так жестоко нуждались лигеры. В их лагере не было почти ничего, если не считать дров. Запастись всем необходимым они могли только в столице.