Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - Екатерина Глаголева Страница 43

«Воодушевленные успехом этой экспедиции, мы повторили ее пять дней спустя, — продолжает Платтер. — Нас предупредили, что на том же кладбище Сен-Дени похоронили студента и ребенка. С наступлением ночи мы вышли из города и направились в тот же монастырь августинцев; это было 16 декабря [1554 года]. В келье брата Бернара мы подкрепились курицей с капустой; капусту мы сами принесли с огорода и потушили ее с великолепным вином, предоставленным братом. Выйдя из-за стола, мы выступили в поход с оружием в руках, ибо монахи из Сен-Дени, увидев, что мы выкопали ту женщину, пообещали не давать нам спуску. Миконий держал обнаженную шпагу, французы — рапиры. Оба тела выкопали, завернули в одеяла, привязали к палкам и, как и в первый раз, принесли к городским воротам. Мы не посмели разбудить привратника. Один из нас протиснулся в дыру под воротами (за порядком следили нестрого). Мы пропихнули туда же оба трупа, и он втянул их внутрь. В свою очередь, мы последовали тем же путем, лежа на спине; помню, что я ободрал себе нос. Обоих отнесли в дом Галлота и развернули. Один был студентом, которого мы знали. Вскрытие выявило серьезные повреждения: легкие разложились и распространяли отвратительный запах, несмотря на то, что мы поливали их уксусом; мы обнаружили в них кальцинаты. Ребенок же был маленьким мальчиком; мы сделали его скелет. Домой я вернулся ранним утром; мальчишка из лавки, который жил вместе со мной, не услышал звонка; напрасно я швырял камешками в ставни — он не проснулся, и мне пришлось пойти немного отдохнуть к одному из французов, которые нас сопровождали. Впоследствии монахи из Сен-Дени выставили охрану на кладбище, и если туда являлся студент, его встречали выстрелами из арбалетов».

17 января 1555 года состоялся новый сеанс анатомии под руководством доктора Гишара (объект — останки молодого подмастерья), а 31 января студенты совершили новый набег на кладбище, выкопали старуху и ребенка и вскрыли трупы в келье брата Бернара, потому что внести их в город было немыслимо. Студенты-немцы чуть не поссорились с Феликсом, потому что он не предупредил их о готовящемся сеансе, поскольку дал клятву друзьям-французам, что никому, даже своим соотечественникам, не расскажет об экспедиции.

За трупы порой приходилось в буквальном смысле драться, причем вовсе не с заплечных дел мастерами. В 1615 году несколько парижских хирургов с помощью лакея унесли останки преступника, казненного палачом Гильомом. Университет затребовал труп себе и особым постановлением запретил выдавать покойников хирургам без разрешения декана медицинского факультета, позволив последнему отбирать трупы, которые умыкнули незаконно. Хирурги на это постановление чихать хотели. В 1622 году несколько лакеев ворвались в анатомический театр Риолана прямо во время сеанса вскрытия и унесли наглядное пособие. Час мести пробил в 1672 году: по распоряжению парламента полиция забрала труп у хирургов из Коллегии Сен-Ком и передала его университету.

Больницы часто отказывались выдавать трупы нищих для «надругательства»; особенно непримиримую позицию в этом вопросе занимало руководство городской больницы Нанси в Лотарингии, так что местные студенты-медики даже в 1775 году могли увидеть только четыре вскрытия. В Париже в 1747 году доктор Уинслоу не смог провести четвертое занятие, полагающееся по программе, из-за отсутствия «материала». В Бордо было и того хуже: в 1749 году весь курс анатомии занял десять дней, а в 1756-м его вообще прикрыли.

При случае обращались к палачу, который был готов расстаться с телом своей жертвы за каких-то три ливра. В Реймсе труп «большой Жаннетты», повешенной в 1786 году за убийство, послужил для анатомических опытов, а потом ее скелет еще долго хранился на факультете. В Страсбурге анатомический театр, открытый в 1670 году, помещался при секуляризованной часовне, примыкающей к гражданскому госпиталю, который и поставлял «сырье».

В начале XVII века на медицинском факультете Парижского университета было два профессора: Жан Гишар преподавал «противоестественные предметы» (то есть патологии), а Жан де Рюэль занимался «естественными предметами» (анатомией, физиологией) и «неестественными» (гигиеной и диетологией). С 1634 года к ним присоединился профессор хирургии на латыни, с 1646-го — профессор ботаники. В 1651 году факультет настолько обеднел, что не мог им платить, и университет проголосовал за субсидию в 800 ливров.

В Бордо в 1757 году было только два профессора (медицины и ботаники), которые проводили четыре занятия в неделю. В 1758 году академик Кретьен-Гильом де Ламуаньон де Мальзерб (1721–1794), страстно увлекавшийся ботаникой, предложил местному интенданту основать при университете кафедру химии, ботаники и медицины, но члены городского правления не нашли на это денег. На следующий год университетское начальство попросило субсидию на кафедру анатомии и хирургии, но и на это в городском бюджете денег не нашлось. Тем всё и кончилось.

По части клинического образования Италия периодически опережала Францию. Первым водить студентов к «живым больным» стал в XVI веке профессор да Монте в Падуе. Больница Святого Франциска и позже поставляла наглядные пособия для обучения; этот опыт переняли в Риме. Профессор Бальиви утверждал: «Да будет ведомо молодым, что никогда им не найти более интересной и познавательной книги, чем сам больной». Голландские студенты, обучавшиеся в Падуе, внедрили этот метод в Нидерландах, и Бургаве основал в Лейдене клинику на 12 коек.