Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов Страница 43

Мстислав давно уже оторвался от своего родного Торопца и всех дел, что творились в Северной Руси. Давно не получал он известий от своей дочери Феодосии, да и не стремился узнать, как она живет. Женатый вторично на половецкой княжне, он имел от нее дочерей и не хотел вспоминать своей прежней жизни. Более всего волновали теперь Мстислава Мстиславовича дела Галицко-Волынской земли. Был он в разлюбии со своим зятем Даниилом — князем Волынским. Началась пря между ними уже тогда, когда возвратились они с Калки восвояси каждый своей дорогой. Может быть, не мог простить тестю молодой Даниил того, что тот, первым добежав до Днепра, велел рассечь ладьи, боясь преследования татар и обрекая этим на погибель другие русские полки, бежавшие к Днепру. С того времени не виделся с Даниилом Мстислав. Нашептывали ему угодливые галицкие бояре, что ищет Даниил смерти Мстислава и хочет переять Галич. Была между ними война, чему немало поспособствовал бельзский князь Александр. Тогда навел Даниил на Галицкую и Бельзскую земли ляхов и разорил их. Отбился Мстислав только благодаря помощи своего тестя — половецкого хана Котяна. И хотя примирились князья, мир этот казался хрупким. Да и ближние галицкие бояре Судислав и Глеб Зеремеевич, что сейчас сидели одесную рядом с ним, призывали не верить Даниилу. Вот оттого-то среди общего пира и веселья при мысли о Данииле сбегала с его лица добродушная улыбка, и суровел князь лицом и глазами.

За эти годы сильно постарел Мстислав. Не только бороду и усы, но теперь и голову покрыла седина. Взгляд суровых серых глаз потускнел. Огрузнел телом князь. Раньше мало пил он вина. Теперь же все более желал хмельного, и того веселья, что давало вино, и потому выпивал не одну большую чашу за столом и хмелел. Хмелел отчаянным, обманчивым весельем, чтобы хоть как-то на время избавиться от тяжелых мыслей и недоверия к самому себе.

Угнетало Мстислава еще и то, что в эту прю с Даниилом вот-вот готовы были ввязаться угры. Они уже много раз приходили из-за Карпат, сажали на галицкий стол своих ставленников-князей. Первый раз еще двадцать лет назад (1206 г.) угров призвали галицкие бояре, чтобы защитить Галич от ляхов и половцев, наведенных черниговскими князьями. Город отстояли. Но как только угры ушли за горы, бояре изгнали княгиню Анну с ее малолетними сыновьями Даниилом и Васильком. Позднее Анна с сыновьями была принята во Владимире на Волыни. Бояре же призвали на галицкий стол сыновей Игоря Черниговского (героя «Слова о полку Игореве»). Но те перессорились друг с другом. Восемнадцать лет назад угров привел из-за гор черниговский князь Роман Игоревич и выгнал из Галича своего брата Владимира. Третий раз угры пришли сами по велению своего короля Андрея и пленили Романа. Воеводой и наместником Галича стал угорский князь Бенедикт Бор. Но того вскоре народ прозвал антихристом, ибо он «томил» бояр и градский люд, бесчестил их жен и даже монахинь. Тем временем Роман Игоревич бежал из угров в Путивль к брату Владимиру. К ним присоединился третий брат — Святослав. Вот тогда галичане вновь попросили Игоревичей освободить их от угров. Братья «поидоша ратью», без труда овладели Галичем, но следом стали сводить счеты с неугодными боярами. Более пятисот «великих» бояр было казнено, вотчины их разграблены и переданы сторонникам Игоревичей. Уцелевшие бояре бежали в угры и просили короля Андрея дать им в князья молодого Даниила Волынского. Король согласился, и в четвертый раз большое угорское войско пришло в Галицкую землю. Галич и Звенигород были взяты им. Роман и Святослав Игоревичи были захвачены в плен, бояре выкупили их и повесили. Тогда в прю вмешалась княгиня Анна со своими сыновьями — князьями Волынскими, но на Волынь напали ляхи. Власть в Галиче осталась в руках бояр.

Двенадцать лет назад (1214 г.) угры заключили союз с ляхами. Ляхи повоевали Волынь, угры получили Галич. Угорский королевич Коломан венчан был королем Галичины. Вернулся сюда и упомянутый Бенедикт Бор. Вот когда развернулись гонения против православных, так как папа римский Иннокентий благословил унию. Начались те же дела, что творились латинянами в завоеванном Цареграде и в ромейском царстве. Пять лет угры владели Галининой. Но потом папа объявил новый крестовый поход, и угорский король Андрей уплыл с большим войском воевать Святую Землю у сарацинов. Тайно обратились тогда галичане к нему — князю Мстиславу за помощью. Первый поход Мстислава на Галичину (1219 г.) с малым войском был отбит уграми. Но когда он пригласил на подмогу половцев, угры были разбиты, Галич освобожден. Король Коломан попал в плен, а угорские вои перебиты горожанами и смердами, никому из них не удалось бежать.

Галицких бояр Мстислав сумел привлечь на свою сторону, а молодого Даниила Волынского женил на второй своей дочери от первого брака, и тот стал его союзником. Удача сопутствовала Мстиславу. Был он признан первым героем всей Галицко-Волынской Руси, Как дружили они тогда с Даниилом, как доверяли друг другу. Но потом лихая беда, что случилась на Калке, породила трещину в союзе с зятем. Или просто возмужал Даниил, переживший, как и он, те страшные события, и уже не мог, не хотел терпеть никакой опеки со стороны тестя. И по сей день с чувством холодного ужаса вспоминает Мстислав ту страшную сечу, что развернулась в Диком Поле далеко за Днепром. Втайне корит себя тем, что он, столь опытный и много повидавший в жизни воинской брани и ратных хитростей, позволил далеко увести войско от рубежей Руси, попасть там в засаду, позволил погубить все русские полки, признавшие его, а не Мстислава Киевского своим главой.

Выпив большой глоток красного фряжского вина, Мстислав побагровел лицом и тяжело вздохнул. Пир продолжался и только входил в силу, но нерадостно было на этом пиру хозяину стола. Порой появлялась на его челе и улыбка, но затем быстро сходила с губ, оставляя на лице тревожную суровость и озабоченность. Скрытые бородой складки врезались в щеки, у глаз появлялась сеть морщин. Не отступали от него тяжелые мысли, чуял он новую военную грозу и не знал, чем окончится она.

* * *

Гулким эхом отзывались горы на крики людей, топот десятков тысяч кованых лошадиных копыт, ржание коней, стук и скрип колес. Тысячи одетых в доспехи людей ехали верхом и шли, поднимаясь все выше в горы по петлявшей между громадных утесов и холмов дороге к Яблонидкому перевалу в Карпатах. Сотни телег, крытых возов и арб, запряженных волами и лошадьми, везли оружие, снаряжение, доспехи, продовольствие для войска. Горы, покрытые дремучими лесами, казалось, сурово и неприветливо встречали людей. Иногда среди гор встречались более высокие, на вершинах которых выше лесов светились полонины [104]. А порой люди замечали, что показывалась синяя каменная вершина самой высокой в этих местах горы, часто укутанная дымом облаков и туманов. Эту вершину называли Говерлой. Подъемы становились труднее, дорога уводила все выше, а навстречу войску катила свои быстрые бурные воды река Тиса. Десятитысячное угорское войско в очередной раз шло на Галичину, чтобы посадить там на галицкий стол своего королевича и доказать русским, кто там хозяин.

Мстислав быстро узнал о новом нахождении угров. Сторожи, стоявшие у больших и малых перевалов на Карпатах, зорко несли службу. Ворог еще не миновал седловину Яблоницкого перевала, а в Галиче церковные била уже вызванивали сполох, созывая горожан и смердов из окрестных весей на соборную площадь галицкого «Крылоса». Так называли галичане свой град-крепость, воздвигнутую на большом плато, окруженном со всех сторон глубокими яругами, по дну которых среди кустов и камней протекали небольшие речки. Только с напольной стороны — с востока глубокий ров отрезал «Крылос» от посада. Три вала с рублеными стенами и воротными вежами на расстоянии до двухсот локтей один от другого поднимались уступами и являлись «персями» града. По бровке плато также были насыпаны невысокие валы и поверх них стояли рубленые стены, но они были все же ниже валов и стен, устроенных с напольной стороны. Высота горы, на которой располагался «Крылос», от дна оврагов достигала более двухсот локтей. Но и сам «Крылос» был только основанием еще более высокого холма, на котором расположился древний галицкий кром, называемый «Золотым Током». Там в «Золотом Токе» за рублеными высокими стенами стояли каменные и деревянные боярские клети, амбары и оружейные палаты. Не счесть там было закромов с зерном, бочек с вином и медом, запасов вяленой и соленой рыбы, связок пушнины и разных мехов, конской упряжи и снаряжения, да и много чего другого, но главное, много там было оружия и доспехов. Охраняли кром боярские вои.