Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык Страница 42

Все же у адъютанта возникли сомнения насчет точного понимания смысла приказа, и возвратившись к князю Горчакову, он выразил свои сомнения по этому поводу. Сомнения были такого рода: Реад не понял или не захотел понять точного содержания приказа. Если это так, то Красовский был прав, ибо он не имел право выступать в роли статиста, и возвратившись был обязан доложить главнокомандующему не только о том, что его приказание передано, но и о том, как оно начало исполняться. Так он поступил у Липранди, незадолго до этого, покинув последнего, только когда лично увидел начало движения войск. У Реада ничего подобного не было, и у адъютанта, естественно, возникли определенные сомнения. Подобные душевные метания молодого офицера князь Горчаков категорически пресек, сказав не в меру любопытному и совестливому адъютанту тоном, не терпящим возражений и, тем более, какой-либо дискуссии по этому поводу, что Реад знает, что ему делать.

^{Французский зуав ветеран Крымской войны. Фото конца XIX в.}

Пока адъютант мучился сомнениями, Липранди приступил к исполнению действий предписанных ему диспозицией.

Свою версию о том, что произошло по прибытии адъютанта к Реаду, излагает Берг в своих «Записках». «Отряд генерала Реада, дойдя до места, называемого “Новым”, остановился. В это время светил еще месяц. Генерал Реад, лежа на траве, спросил у адъютанта начальника штаба ротмистра Столыпина:

— С какой стороны вы увидели месяц?

— С правой, ваше превосходительство!

— А я так с левой, — сказал Реад, — говорят, это нехорошо!»

Далее: «Генерал Реад, услыша выстрелы в отряде Липранди, также открыл артиллерийский огонь (как сказано было в диспозиции), но не причиняя почти никакого вреда неприятелю, вскоре прекратил бесполезную стрельбу по совету своего начальника артиллерии генерала Гагемана.

Между тем главнокомандующий послал своего адъютанта с приказанием “начинать!”. В ту минуту, когда адъютанта отправлял и, Реад не открывал еще огня; но когда адъютант поскакал, действие артиллерии правого фланга уже началось. Адъютант подъехал к Реаду и сказал:

— Главнокомандующий приказал начинать!

— Что значит “начинать”? — спросил Реад.

— Я не знаю — ответил адъютант — мне только передано это слово.

— Стало быть, начинать атаку — продолжал Реад — потому что предписанное в диспозиции уже нами начато, да за этим и не посылают. Скажите же князю, что я начинаю атаку: пускай посылает резервы!

Адъютант ускакал, а к Реаду подъехал Веймарн (начальник штаба), бывший к тому времени впереди у артиллерии.

— Надо атаковать! — сказал ему Реад.

— Как атаковать? Зачем?

Реад рассказал ему о приезде адъютанта. Напрасно Веймарн уверял, что тут есть какая-нибудь ошибка, и говорил, что боевой фронт еще не готов: не прибыл уланский полк, которому следовало поддержать правое крыло отряда. Реад и сам понимал, что дело что-то не так; но он был человек точный, немного свежий в Крыму, не знавший наших порядков; к тому же, он уведомил главнокомандующего, что начинает атаку… дело приняло другой смысл, и потому сообразив все это, двинул 12-ю дивизию на мост».

Ожидаемый уланский полк так до конца сражения и не прибыл. Веймарн, утверждая что происходит недоразумение, что приказание не предполагает большего, чем открытие огня артиллерии, предложил Реаду самому съездить к главнокомандующему и разъяснить приказание.

Но корпусного командира не могло уже остановить ничто. Он получил приказание «начинать» под грохот артиллерийской канонады, когда первый акт был уже начат, следовательно, дело идет о том, чтобы начать второй акт, т.е. атаку горы. Ему объясняли, что атаку горы приказано начать тогда, когда генерал Липранди начнет атаку Гасфортовой горы и проч.

^{Сардинский берсальер. 1855 г.}

Биографы Липранди утверждают, что на все убеждения Реад произнес фразу, о которой многие исследователи до настоящего времени предпочитали не упоминать. Но, судя по положению дел очень вероятно, что именно это и мог он произнести, дабы развеять все сомнения окружающих и убедить самого себя в правильности действий.

«Генерал Реад отвечал на все это, что главнокомандующий мог изменить свое распоряжение. “Нет, уж лучше начинать” — присовокупил он — “а то, пожалуй, как не удастся, обвинят, как обвинили напрасно генерала Даненберга”». Реад говорит о проигранном в ноябре 1854 г. сражении при Инкермане. Львиную долю вины в этой неудаче свалили на голову генерала Петра Андреевича Данненберга. В основу обвинений легло его, якобы, бездействие. Хотя доля вины Данненберга в поражении действительно есть, по справедливости ее следовало бы разделить в равной мере на многих, особенно на весьма бездарного персонажа, которым был генерал князь П.Д. Горчаков. Последний, сумев избежать позора за проигранную, в том числе по его вине, Альму, свалил всё на неименитого Кирьякова и вновь успешно «выкрутился».

Но так ли виноват Реад, как его обвиняют? После сражения Горчаков старался любыми средствами снять с себя вину за несогласованность действий. Схема, выбранная им, была на зависть любому адвокату, безошибочной:

— приказ отдан правильный и в нужное время;

— приказ был не понят и исполнен генералом Реадом с точностью наоборот. Когда адъютант добрался до Реада, наметился успех у Липранди, чьи войска после подготовки условий для атаки артиллерией, одну за другой стали очищать от сардинцев высоты. Горчаков получил донесение об этом и лично направился на левый фланг. И в этот момент произошло то, что предопределило ошибку: рота зуавов начала очищать предмостное укрепление.

^{Английские солдаты выносят раненого французского зуава. Английский рисунок неизвестного художника. Втор. пол. XIX в.}

Возможно, Реад, воодушевленный таким, сулящим победу началом, проникся уверенностью, что неприятель не ожидал атаки и решил не тянуть время, а начать наступление по всему фронту? В пользу этой версии говорит направленное им еще до начала действий 12-й дивизии донесение главнокомандующему, что «предмостное укрепление взято и французы бегут».

Жаловаться на непослушание, на мнимую ошибку Реада князь Горчаков начал лишь тогда, когда обозначилась неудача атаки на Федюхины горы. На деле войска 3-го корпуса действовали в точности с диспозицией, врученной Горчаковым Реаду перед боем. В ней подробно были разработаны детали занятия этих гор. Горчаков видел главную цель в этом, а совсем не в нападении Липранди на Чоргун и высоты Гасфорта.