Ричард Львиное Сердце: Поющий король - Александр Сегень Страница 42

— Звал.

— Ты отказывалась?

— Отказывалась.

— Так теперь я поведу тебя туда. Ты согласна?

— Я счастлива!

Базилея Кефалия — главный лимасольский дворец — представляла собой весьма большое и просторное жилище, построенное скорее в римском, нежели в греческом вкусе. Две огромные палаты окружены были великим множеством небольших комнат и клетушек; по мраморным ступеням архонт Даскилион провел Ричарда и Беренгарию в украшенный портиками вестибул, где гостям было предложено омыть руки и лица, из вестибула прошли в узкий коридор, за которым распахнулась первая огромная палата, представляющая собой атрий, в коем, между четырех мощных колонн, вверху распахивалось голубое небо комплювия, а внизу это же небо отражалось в водоеме имплювия; из атрия же, через промежную комнату — таблиний — Ричард и Беренгария попали во вторую главную палату, перистиль, в котором потолок, на сей раз уже крытый наглухо, поддерживали двенадцать тонких и изящных колонн. Ричард остался доволен.

— Превосходно! — восхищался он изысканностью внутреннего убранства. — Удивляюсь, как это Исаак не хотел дать нам настоящий отпор и покинул столь уютное жилище! Тебе нравится здесь, любимая?

— Да, очень, — улыбалась Беренгария.

— Сегодня мы вошли в этот дом как жених и невеста, — торжественно объявил Ричард. — Обещаю же, что в грядущее воскресенье мы войдем в него мужем и женою!

— Правда? — зарделась от счастья принцесса.

— Клянусь! — подтвердил король.

В задней части дворца располагались две малые и одна большая экседры — ниши под округлыми сводами, за которыми распахивал свои глубины цветущий сад. Здесь уж совсем немыслимый восторг охватил Ричарда. Сев с Беренгарией на мраморную скамью, застеленную подушками, он схватил руку невесты и приложил ее ладонь к своему лицу.

— Как мне хорошо! — шептал он. — Сон о сладостной битве сменился сладостным сном о любви. Здесь, в этой экседре, будет наше первое брачное ложе. Здесь, в этой экседре, я утомлю тебя своею страстью!

— Ах, Ришар, Ришар, — улыбаясь, покачивала головой Беренгария, — ты все же истинный сын своей матери, не можешь обойтись без бонмо [58], даже когда целуешь мою ладонь.

— Я выцеловываю бонмо из твоей ладони, как яблочки из райского сада. Как жаль, что свадьбы играются только по воскресеньям, а сегодня еще только понедельник!

— Одно бонмо за другим! Нет, Ришар, нет, мы не будем устраивать здесь нашу первую брачную ночь.

— Почему же, львичка моя?

— Я боюсь спать на мраморной скамье.

— Но она достаточно широкая.

— И холодная.

— В жаркие дни и ночи она дарит прохладу.

— Ночи могут еще случиться холодные, май только начался.

— У нас не будет холодных ночей!

— Но почему бы нам не устроить наше брачное ложе внутри дворца?

— Хочу быть подальше от пирующих друзей.

— А мы их выгоним сразу после пира.

— Как выгоним?

— Так. А ты что, хочешь поселить их во дворце?

— Конечно.

— Нет, Ришар! Хотя бы раз в жизни пусть они потеснятся. Ради нашей любви и свадьбы. Пусть весь дворец принадлежит только нам.

— А здесь так волшебно…

— Ну пожалуйста, любимый мой!

— Разве я спорю? Конечно, львичка, конечно! Мы заберем себе весь дворец. В Лимасоле достаточно освободившегося жилья — столько негодяев покинуло город, бежав вместе со своим трусливым деспотом. Если ты не хочешь открыть мне свое лоно здесь, мы можем поставить ложе любви в той промежуточной комнате между главными палатами. И в промежутках между любовными наслаждениями мы будем купаться в этом, как его… дождиконакопителе….

— Имплювии.

— Да, имплювии. А подкрепляться яствами и вином в той палате, где много тонких колонн. У этого помещения еще какое-то перистое название.

— Перистиль.

— Запомню: пе-ри-стиль. И никто не будет нам мешать.

— Такое будущее мне нравится, — похвалила Беренгария.

— А скажи, львичка Беранжера, ты уже пользовалась свистком, подаренным тебе моей матерью? — спросил Ричард.

— Нет, сердце мое, я так и не решилась.

— Не решилась?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю…

И все же в эту ночь Ричард разрешил всем своим военачальникам разместиться на ночлег в Базилее Кефалии. Беренгария и Иоанна легли спать в комнатах, примыкающих к перистилю, а сам король Англии осуществил свою мечту и выспался на мраморной скамье большой экседры. Под утро он проснулся от холода, отдохнувший и посвежевший. Мышцы болели после вчерашнего, но, немного размявшись, король мог признать себя вполне готовым к новому сражению.

— Ты говоришь, киприоты рано встают, — обратился он к Роберу де Шомону. — Как думаешь, должно быть, уже встали?

— Вероятно, ваше величество, — отвечал старый тамплиер.

— Ну что ж, — бодро рыкнул король Львиное Сердце, — в таком случае пора идти их добивать.