Тайна Нереиды - Марианна Алферова Страница 42

— Ни одно клеймо не сгорело на алтаре, — сказал Красавчик за всех. — Что ж такое получается? А? Неужто завтра ни одно желание не исполнится?!

— А ты не догадывался, что так и будет?

Красавчик пожал плечами.

— Мое дело сражаться… Но за такие фокусы надо убивать. — Он не уточнил — кого.

— Всемогущие боги нас больше не слышат! — Авреол патетически вскинул руки. — Гибель грозит дивнослаженной мира громаде! [31]Утром все мы проснемся в новом неведомом мире. Что мы скажем людям?

— Скажем, что лавочка закрылась, — неожиданно встрял в разговор Квинт.

Однако, встретившись глазами с Цезарем, поспешно ретировался за мраморный светильник.

— Зачем тогда игры? — спросил Кусака. «А зачем тогда мы?» — спросил кто-то. Или только подумал? А Цезарь угадал.

«А Рим зачем?» — ответил Элий так же мысленно. И такая тоска его охватила, такая пустота под ребрами…

— Надо ехать к Руфину, — предложил Красавчик.

— Выслушаем, что скажет Цезарь. Он — бывший гладиатор, — возразил Красавчик.

— Императорский совет принял решение выплатить страховку и денежные премии, — голос Элия звучал глухо. — Этот вопрос был решен заранее.

Тишина. Такая тишина, что закладывает уши. Даже дыхания не слышно.

— Моя мать умирает… я хотел взять клеймо… — донесся сзади, от самых дверей молодой растерянный голос.

— И все?.. Цезарь, это все?! — Красавчик растерянно обвел взглядом товарищей. Все отворачивались, прятали глаза. — Мир, получается, рухнул…

— А что еще могут сделать люди, когда боги отказываются им помогать? — зачем-то выкрикнул Квинт, высунувшись из-под локотка мраморной Психеи.

Элий молчал.

«Исполни желания, мой гладиатор! Сначала — хорошие, дурные — потом…»

Клодия поднялась на деревянный помост таверны, отобрала у барда испанскую кифару и, ударив по струнам, пропела вновь куплет. Желания ей мнились псами, бегущими по следу. Они разрывали людей на куски — буквально.

— Кто-нибудь что-нибудь понимает? Я лично нет. — Она вернула барду кифару и сошла в зал. Запоздалая, сильно пьяная публика аплодировала ей с жаром.

Клодия похлопала в ответ.

— Прошу всех завтра на арену. Вместо меня. А я… удаляюсь… Прощальный визит… последний бой… Я возвращаюсь в Рим, к моим друзьям, им так грустно без меня… — Она всхлипнула и смахнула ладонью пьяную слезу.

— Мой кот! Кто видел моего котика? — жалобно закричал толстенький человечек в коротенькой ночной тунике, протискиваясь среди посетителей. — Его похитили… двое мальчишек… двое противных мальчишек… Вот след… — Человек опустился на колени на истертый мозаичный пол. — Видите! Кровь и платина… след… я вижу… мой котик… мой гений…

Хозяин, привыкший к этому спектаклю, поставил перед толстяком миску с молоком. Человек вылакал молоко, вылизал миску. Потом лизнул запястье и принялся «умываться» за ухом, как сытый кот. Посетители смотрели на человека, переговаривались, шутили. Многие находили спектакль забавным. «Умывшись», человек улегся в углу на коврик, свернулся клубком и заурчал, как положено урчать коту после обеда.

— Он сам стал своим гением, — шепнул кто-то. — Мне бы так…

Клодия уселась за столик. Деревянное кресло напротив занял незнакомец. Странный посетитель, прозрачный. Сквозь его голову и плечи можно было различить стену таверны с замазанными жидкими белилами предвыборными надписями.

— Ты несчастна? — спросил Прозрачный и подлил в чашу Клодии вина.

— Хочется кого-нибудь убить, — процедила сквозь зубы гладиаторша и, опрокинув чашу, призналась: — Я схожу с ума.

— До сумасшествия тебе еще далеко. Или я ничего не понимаю в сумасшедших, — хихикнул Прозрачный. При этом изо рта его вылетело облачко голубоватого пара. Коснулось губ Клодии. Ей вдруг стало беспричинно весело. Но лишь на мгновение. А потом — тошнее прежнего.

— В предыдущей жизни мы были счастливы. Я и он… — зашептала Клодия в прозрачное ухо собеседника. — Мы любили друг друга. А теперь разлучены. Он не обращает на меня внимания. Он — Цезарь… А я никто. Я для него только друг… Но почему?!. Скажи… в новой жизни мы вновь будем вместе… скажи… ты знаешь…

— Не забудь свою любовь, когда будешь пить воду Леты. И тогда…

— О нет, я не забуду… Подумаешь, вода Леты. — Она сама наполнила чашу до краев. — Я из Флегетона могу выпить… Я все могу…

Утром Элий не поехал в амфитеатр. Не мог смотреть на бои гладиаторов. Это было слишком тяжело, слишком унизительно. Открытое пурпурное авто едва тащилось по забитой людьми улице. Цезаря узнавали — порой чаще, чем хотелось бы, и приветствовали взмахами цветных платков. Какая-то женщина в застиранной, потерявшей цвет тунике неподвижно замерла на перекрестке, прислонившись к подножию статуи и не обращая внимания на проезжающие авто. Она и сама была будто из камня — землисто-серая кожа, остановившийся взгляд. Только туника лежала отнюдь не скульптурными складками. Камень не может так износиться и истлеть. Напротив, скульптуры куда чаще теряют головы и руки, а драпировки, как прежде, лежат изысканными складками. Женщина казалась неуловимо знакомой. Но Элий не мог вспомнить, где мог ее видеть. Элий вышел из машины и подошел к ней. Тронул за руку.

— Что-то случилось?

Она шевельнулась, глаза глянули Элию в лицо. А в них такая боль…

— Мое клеймо выиграло. Да, только что… в первом поединке… В первом… Муж у меня в больнице. Шансов поправиться мало… Один к двадцати был шанс. Но клеймо-то выиграло. Я поехала в больницу. Сразу. И мне сказали… сказали, что мой муж умер… Клеймо выиграло, и он тут же умер… — проговорила она, глядя куда-то мимо Элия. — Я продала магазин, чтобы купить клеймо. Самое лучшее клеймо Авреола…

Теперь Элий понял, на кого похожа женщина. На него самого. Такой же взгляд — чуточку сумасшедший. Взгляд человека без гения.

— Ты получишь страховку. — Это все, что мог сказать Элий.

— Зачем мне теперь деньги? Женщина повернулась и пошла, шатаясь, не обращая внимания на авто. Как будто была пьяна.

— Клеймо выиграло, и человек тут же умер. Это как наказание, — заметил Квинт. — Провинились гении, а боги наказали людей. Но кто знает, может, люди тоже виноваты?

— Не знал, что ты любишь философствовать… Они свернули за угол и тут же попали в пробку. Впереди, столкнувшись друг с другом, застыло штук двадцать авто. Одна из машин горела. Люди метались в панике. Клубясь в узком проеме между домами, выплывал плотный голубоватый туман. Туман имел странный четко очерченный контур, и в центре его, уплотнившись до молочно-белой ватности, проглядывало человеческое лицо. От огромной туши тянулись непрерывно извивающиеся белые щупальца. Люди напрасно пытались ускользнуть от них. Человек в форме вигила размахивал мечом, пытаясь отбиться от твари, но споткнулся и упал. Тотчас щупальце обвилось вокруг его шеи. Вигил конвульсивно задергался, лицо побагровело. Элий выскочил из авто, на ходу срывая мешающую тогу. Квинт пытался остановить Цезаря, но Элий его оттолкнул. Клинок привычно вышел из ножен. Взмах меча, и щупальце упало на землю. Полупрозрачная кожица тут же обмякла, на мостовую хлынула мутная, дурно пахнущая жидкость. Вигил корчился подле, срывая ошметки мертвой плоти с шеи и судорожно втягивая воздух. Чудовище подалось вверх и зависло на уровне второго этажа. Оно заняло всю улицу от начала до конца — голова упиралась в площадь, хвост терялся в проулке. А на мостовой под мутной тенью огромной туши лежали неподвижно люди.