Крымская война - Алексей Трубецкой Страница 41

На южном берегу Черного моря в 300 морских милях (550 км) от Константинополя расположен Синоп — портовый город, население которого в описываемое время составляло 9000 человек. Двадцать седьмого ноября турецкая эскадра, направлявшаяся на Кавказ для усиления тамошних гарнизонов, укрылась в Синопской бухте от жестокого штормового ветра. В течение трех дней семь фрегатов, три корвета и два небольших вспомогательных суда, несущих в совокупности 434 орудия, пережидали шторм, стоя на якоре. Определенную защиту кораблям обеспечивали береговые батареи и орудия на стенах крепости, стоявшей в центре города.

Утром 30 ноября, когда Синопская бухта была окутана плотным туманом, в нее вошла русская эскадра. Три стодвадцатипушечных корабля адмирала Нахимова неслышно подобрались к турецким судам, в то время как пять других русских кораблей заняли позицию на противоположной стороне бухты. Турецкий флагманский фрегат, внезапно обнаружив присутствие противника, открыл огонь. Заговорили пушки с кораблей обеих сторон, к ним присоединилась береговая артиллерия. Ожесточенная канонада продолжалась четыре часа, все турецкие суда, кроме одного, были потоплены или горели.

«Синоп пылал, — с восторгом писала петербургская газета, — и в два тридцать пополудни адмирал приказал прекратить стрельбу и послал на берег офицера-парламентера предупредить городские власти, что, если из города или отдаленных батарей по русским судам раздастся хоть один выстрел, он откроет огонь и сотрет Синоп с лица земли. Офицер прождал на берегу около часа, но не увидел ни одного турка — они все бежали в окрестные селения».

Синоп горел, турецкая эскадра было полностью уничтожена, вдоль берега на много миль лежали мертвые тела. Был захвачен получивший тяжелую рану командир турецкой эскадры Осман-паша, который впоследствии умер в плену. Из всей турецкой флотилии уцелел лишь его корабль, и Нахимов предпринял неудачную попытку отбуксировать его в Россию как военный трофей ^[82]. В этом сражении погибло около 3000 турецких моряков.

Николай был в восторге от столь блистательного реванша за Ольтеницу и унижения, которые он претерпел от Омар-паши. «Преисполненный радости, — писал он Меншикову, — прошу вас передать храбрым моим морякам, что я благодарю их за победу российского флага, одержанную во славу России и ради чести ее». В Санкт-Петербурге в честь этой победы жгли фейерверки и устраивали балы и приемы, за успех российского флота поднимались бокалы, а пышное театрализованное представление «Синопское сражение» собрало толпы зрителей.

В свое время Николай обещал великим державам не предпринимать военных действий против Турции. Но теперь он находился в состоянии войны с этой страной, а турецкий флот собирался идти из Синопа на Кавказ с подкреплением и боеприпасами для армии султана. Поэтому в глазах России эта военная акция была всецело оправданна.

Сенсационное известие о синопской катастрофе в Англии, Франции и других европейских странах вызвало бурю негодования. Это вероломное избиение турок не могло остаться неотомщенным — столь возмутительным и унизительным оно показалось Европе. «Это кровавое побоище вопиет и затрагивает честь всех подданных ее величества, к какому бы классу они ни принадлежали», — писал Кларендон. Англо-французский флот стоял в Константинополе для защиты турецкой столицы и всего побережья Оттоманской империи. Неожиданное нападение русских означало демонстративный вызов морским силам союзников. Мир, как провозгласила «Таймс», оказался «отныне несовместимым с честью и достоинством Британии».

Франция потребовала, чтобы британское правительство незамедлительно отдало приказ объединенному флоту войти в Черное море. Пальмерстон настаивал на том же, но Абердин и Гладстон ^[83] колебались. Газеты громко призывали к решительным действиям. «Ударить по агрессору!» — восклицала «Морнинг кроникл». Каули телеграфировал из Парижа, что Наполеон «готов в случае необходимости вступить в войну один». В конце концов миролюбивая часть кабинета уступила, и большинство в правительстве приняло решение отдать приказ флоту на отплытие. Пятого января 1854 года англо-французская эскадра вошла в Черное море.

Как было официально объявлено, флот союзников не угрожает России, а выполняет миротворческую миссию, преследуя только одну цель — «предотвратить повторение катастрофы, подобной синопской». Точка зрения Наполеона III на предназначение эскадры была более определенной: «Объединенный флот потребует от России, а если будет необходимо — заставит ее, отвести свои военные суда в Севастополь или ближайший к нему порт. При этом предполагается, что турецкий флот не будет предпринимать враждебных действий на море, если существующее положение сохранится». По существу, это означало, что русский флот останется запертым в портах северного побережья, а Черное море уже не будет «русским озером». Стало быть, только английские и французские суда смогут крейсировать в этих водах, то есть выполнять жандармские функции.

Когда до Николая дошло известие о проникновении союзников в Черное море, он распорядился немедленно отозвать своих послов из Парижа и Лондона. Правительства Франции и Англии поступили так же в отношении послов своих стран в Санкт-Петербурге, и 6 февраля дипломатические отношения между Россией и этими двумя странами были официально разорваны. Царь издал приказ начать подготовку к вторжению в Турцию.

За несколько дней до появления этого приказа в российскую столицу прибыла странная делегация из трех французов, присланная Обществом друзей ^[84], которая привезла царю петицию, призывающую к миру. Французы испросили аудиенции его величества, и 10 февраля таковая была им дарована. Николай принял господ Жозефа Стюржа, Робера Карлетона и Анри Пиза и беседовал с ними в течение двадцати минут. В конце аудиенции, писал один из членов делегации, «император тепло пожал каждому из нас руку и поспешно отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза от избытка чувств слезы. „Моя жена тоже хочет встретиться с вами“, — сказал император». С этими словами он вышел из комнаты, попросив французов подождать императрицу. Александра Федоровна беседовала с ними более часа, после чего делегация покинула Зимний дворец. Разговор с ними императрица начала словами: «Я только что видела императора — в его глазах стояли слезы». Однако эта благородная попытка квакеров остановить войну была не из тех, которые могли бы увенчаться успехом.

В первые дни февраля мир между Россией и союзными державами висел на волоске. Николай снова сделал отчаянную попытку обратиться к Францу-Иосифу, послав к своему личному другу графа Орлова. Царь просил содействия в безотлагательном проведении мирных переговоров в Вене или Санкт-Петербурге. Россия обещает не переправляться через Дунай, несмотря на сохранение состояния войны с Турцией, а после подписания мирного соглашения выведет войска из Дунайских княжеств. Австрия должна сохранять нейтралитет при любом повороте событий, а Россия в ответ на это обещает ей всяческую помощь в случае нападения Франции на владения Габсбургов. Балканские страны окажутся под совместным протекторатом Австрии и России.