Китай. Страницы прошлого - Василий Сидихменов Страница 41

Прошло несколько дней. Уездный начальник устроил пир и созвал гостей.

В самый разгар веселья послышалось кукование кукушки.

Гости обратились к даосу за разъяснениями. Даос «перевел»: «Птица говорит: „Потеряет чин и уедет!“»

Гости от испуга переменились в лице. Хозяин же разгневался и немедленно выгнал даоса.

Вскоре высшее начальство узнало о жадности уездного начальника и действительно лишило его должности.

Увы! Хотя святой человек и предупреждал уездного начальника, но, к сожалению, жадные люди не понимают предостережений.

Так в народном творчестве и в произведениях писателей, созданных по фольклорным мотивам, прославлялась проницательность даосов-отшельников, их способность подсказывать людям, откуда следует ждать несчастья, и разоблачать тех, кто ведет неправедную жизнь.

Традиционный для Китая культ предков при всем широком распространении в стране не мог оказать быстрой и непосредственной помощи верующим в конкретных делах. Этот пробел восполняли идолы, к которым население обращалось в тех случаях, когда нужна была «неотложная помощь».

Поскольку идолы сами говорить не умели, то, естественно, необходимы были посредники, которые могли бы передать их ответы молящимся, а также истолковать волю богов всем приходящим в даосский храм за советом и помощью. Роль таких посредников брали на себя жрецы-прорицатели, прошедшие специальный обряд посвящения в это звание. Только посвященный жрец делался правомочным истолкователем воли идолов.

Дж. Макговану, автору книги «Светлые и теневые стороны в жизни китайцев», довелось лично присутствовать в даосском храме на церемонии посвящения в прорицатели и наблюдать весь этот процесс. Он писал:

«Это происходило в темную грозовую ночь. Черные, тяжелые тучи проносились низко над головой. Темнота поглощала все вокруг, кроме огромного бананового дерева перед храмом, где должен был совершаться таинственный ритуал.

Все помещение храма тонуло в глубоком мраке, ощущение которого становилось сильнее от мерцания нескольких маленьких свечей у входа. И как будто для того, чтобы место действия стало еще более мрачным, рядом с главным идолом мерцали свечи, а он с высокомерно-повелительным видом смотрел на все перед собой. Намеренно или нет, но эффект, создаваемый тусклым освещением, был поразительным и полностью гармонировал с церемонией, проходившей за входной дверью.

Казалось, мы чувствовали присутствие бога, который был вполне осязаем при слабом свете, а окружающие тени увеличивали его фигуру и придавали ему сверхъестественный вид, внушающий страх.

За пределами узкой полоски, вдоль которой отражался тусклый свет свечи, из-за глубокого мрака таинственность становилась еще более ощутимой. Можно было различить призрачные фигуры по обеим сторонам идола, они как будто скрывались во тьме, остававшейся вне досягаемости пляшущих бликов тусклой свечи.

Лицо одного из этих стражей было поглощено глубокой мыслью, оно было настолько спокойным, что как будто бы не выражало никаких душевных волнений. Другой страж распростер руки, как бы принимая решение насчет просьбы, с которой к нему обратились. Рядом заметна была еще одна фигура, застывшая в позе смертельной схватки с невидимым врагом. Извивающееся тело ее было сведено агонией, а мышцы изогнутых и искаженных рук вздулись; лицо выглядело вызывающим и говорило о непокоренном духе.

Мое внимание было сконцентрировано на фигурах четырех мужчин, стоявших лицом к идолу в различных позах внутри храма. Главным действующим лицом среди них был тот, который готовился стать прорицателем. У него был подозрительный вид человека, слоняющегося по притонам и игорным домам. Но еще больше он походил на бездельника — завсегдатая злачных мест.

Легко было заметить, что он был совсем необразованным человеком. Его манера держаться и одежда говорили о том, что он принадлежит к низшему классу. Его лицо, поразившее меня больше всех, было лишено одухотворенности. Он был из тех, которых ни один деловой человек не возьмет на работу и от которых домохозяйки тщательно оберегают домашнюю птицу.

Справа от него, чуть обратившись в его сторону, стоял человек грубоватой наружности. Видимо, знаток процедуры посвящения, он произносил нараспев слова заклинаний, призывая духа вселиться в стоящего рядом человека. Впереди находились двое музыкантов с гонгами, в которые они медленно и ритмично ударяли, аккомпанируя громкому и монотонному голосу, разносившемуся по всему храму.

Я с большим вниманием наблюдал за человеком, стоявшим с опущенной головой и молчаливо ожидавшим появления духа. Последний, видимо, не спешил с ответом на призыв жреца, ибо не было никаких признаков того, что торжественные призывы и удары в гонг производят на него хотя бы малейшее впечатление. Долгое время бог как бы оставался безучастным. Тогда заклинания стали убыстряться, и каждое слово произносилось более отчетливо. Слушая внимательно, можно было разобрать следующий текст: