Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян Страница 41

В-третьих, в еще большей степени это важно учесть еще и потому, что в силу ряда объективных обстоятельств разведка Лубянки носила в те годы в первую очередь ярко выраженный характер внешней контрразведки — цели и операции этого типа и стиля были тогда преобладающими. Однако в том-то все и дело, что с позиций внешней контрразведки легче вступать в контакты с представителями различных заинтересованных в перевороте в СССР кругов и сил, не говоря уже о том, что и легендировать-то их тоже значительно легче, в т. ч. и т. н. «оперативной необходимостью».

В-четвертых, в свете всего этого очень трудно не обратить внимания на тот факт, что с 1 августа 1931 г. ИНО ОГПУ возглавил А. Х. Артузов — «ученик» Дзержинского и близкий друг Тухачевского еще со времен советско-польской войны 1920 г. Между тем Кривицкий и Рейсе также участвовали в разведывательных операциях во время той войны, находясь под общим командованием Тухачевского.

На одной из страниц своих мемуаров Э. Порецки указывает, что вернувшись в 1935 г. из Москвы, Кривицкий заявил ее мужу следующее: «Они нам не доверяют… мы нужны им, но они не могут доверять коммунистам-интернационалистам. Они заменят нас русскими, для которых революционное движение в Европе ничего не значит» (выделено мной. — А. М.).

Выходит, что все дело в том, что их начали заменять русскими, которым вполне справедливо и закономерно было наплевать на это самое «революционное движение в Европе», потому как не Россия для какого-то там «революционного движения» дармоедов из крикливой банды Коминтерна, и не советская разведка для этого «движения» дармоедов, а принципиально наоборот, что и было открыто провозглашено именно в 1935 г.

А вообще-то ничего не скажешь, уж очень хорош этот «интернационалист», если в штыки воспринял даже не сам факт, а еще только идею прихода в разведку представителей главного, государствообразующего народа России (СССР).

И поскольку во всем этом есть очень грязный подтекст, невозможно не отметить, что именно тогда, когда Кривицкий был в Москве в который-то-раз руководителем разведки Лубянки, т. е. главой Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел СССР, был назначен именно еврей — с 21 мая 1935 г. руководителем ИНО стал Абрам Слуцкий, его первым заместителем — тоже еврей, Борис Берман, вторым заместителем — тоже еврей, Валерий Горожанин (он же Кудельский). Это уж потом, уже после побегов таких, как Кривицкий-Гинзберг, Рейсс-Порецкий, Орлов-Фельдбин и им подобных, начнут разбираться и, к сожалению, чрезвычайно круто со многими чекистами, в т. ч. и разведчиками, в т. ч. и евреями по национальности. Но никто и никогда не ставил задачу о поголовном изгнании евреев с Лубянки, в т. ч. и из разведки, — это произойдет только во времена хрущевской «оттепели», ибо именно при нем, в 1955 г. с Лубянки окончательно повыгоняли всех евреев.

Что же до описываемого периода, то достаточно вспомнить такие славные имена, как Наум Эйтингон, Борис Рыбкин, Елена Зарубина (урожденная Розенцвейг), Лев Василевский, Яков Серебрянский и еще многие и многие другие, носители которых своим героическим, самоотверженным служением Родине — России — золотыми буквами вписали свои великие имена в историю отечественной разведки. Да, им пришлось хлебнуть лиха, и в первую очередь из-за таких предателей как Рейсе, Кривицкий, Орлов и т. п. Но никогда, ни при каких обстоятельствах у них не возникало даже тени намека на те мысли, что издавна бродили в головах этих самых «борцов со сталинизмом». А уж сколько пострадало русских и представителей других национальностей в той же разведке — и говорить трудно.

Но все-таки, что же в конце концов привело его, Кривицкого (да и Рейсса тоже), к фактическому предательству? И при чем тут болтовня о недоверии к коммунистам-интернационалистам и вообще о революционном движении в Европе, от которой, как и от других «творений» Дон-Левина, за десять километров несет фальшью?

А оно вот в чем. 7 и 8 мая 1935 г. в Москве прошло беспрецедентное по своему значению совещание руководства военной разведки, созванное по инициативе Сталина. Одна из причин созыва заключалась в том, что в военной разведке произошел — еще в феврале 1935 г. — очередной крупнейший провал (известен по истории ГРУ как копенгагенский). Подобные провалы на протяжении 20-х — начала 30-х годов XX века носили «серийный» характер и не только в ГРУ, но и на Лубянке, и в Коминтерне. Всякий раз предпринимались вроде бы правильные меры по недопущению провалов, но не проходило и года, как происходил очередной провал.

В условиях надвигавшейся реальной военной угрозы подобная практика халатности, безответственности и элементарного несоблюдения самых элементарных правил конспирации в разведке окончательно вывела из себя высшее государственное и партийное руководство, которое и созвало это совещание и потребовало самым радикальным образом изменить положение к лучшему. Исходя из практики деятельности советского руководства, можно, не боясь ошибиться, говорить о том, что итоги и выводы, сделанные на совещании, касались не только военной разведки, но и ИНО ГУГБ НКВД СССР. Главный же итог совещания, касавшийся всех разведслужб, заключался в открытой постановке задачи о резком повышении роли и эффективности разведки в подготовке к отражению угрозы войны.

А среди главных итогов, затрагивавших тактику разведывательной деятельности, значилось категорическое требование (в который-то раз начиная с 20-х годов) прекратить использование в разведывательных целях членов иностранных компартий, особенно же вербовать их (кстати говоря, это требование не было выполнено на 100 % едва ли не до конца существования СССР). Логическим продолжением линии руководства СССР по подготовке к войне стало Постановление Политбюро ЦКВКП(б) от 15 мая 1935 г., гласившее: