Русский Ришелье - Ирена Асе Страница 41

Иван Выговский смотрел на Юрия Немирича, как завороженный. Он не утруждал себя вопросами, откуда возьмутся морские порты на Полтавщине или в Запорожье ^[32], почему главенство в Польше дворянского сейма над королевской властью не привело страну к процветанию, а, напротив, стало лишь источником бед. «Послал же Господь мудрого человека. Как складно говорит. Надо следовать его советам», – решил Выговский.

– А как настроим дворцов, закупим в Голландии луковицы тюльпанов и засеем ими…

– Сады?

– Нет, степь. Будет у нас степь, как сад, а турецкий султан и австрийский император помрут от зависти! – продолжал фантазировать Немирич. Вскоре, вдрызг пьяный, мечтатель положил голову на стол и заснул…

Через два дня молодой гетман войска Запорожского Юрий Хмельницкий и его верный писарь Иван Выговский встречали царского посланца, Федора Бутурлина. Новый гетман просительно пояснил российскому окольничему:

– Не будьте в обиде, что бывший гетман, мой отец, сам не выехал вам навстречу, он очень болен.

Бутурлин смотрел на Юрия и недоумевал: «У такого отца – и эдакий сын. Гетманишке гусей надо пасти или в монастыре послушником быть, а не булаву в руке держать!»

На следующий день Бутурлин с гневом спрашивал Выговского, почто гетман Богдан Хмельницкий, вопреки царской воле, вступил в союз со шведами и трансильванцами; послал князю Ракоци, возжелавшему захватить Варшаву, 12 тысяч казаков в помощь?

Любых упреков ждал Выговский, но только не этих. «Как же так, – думал он, – ляхи спят и видят, как отобрать Украину, пан Беневский велеречиво уговаривает казаков перейти на сторону короля Яна Казимира, а Его царское величество ляхов защищает?!»

О том Выговский и говорил Бутурлину. В ответ воевода пояснил: у царя с Польшей не мир, а перемирие. Но раз так, никто из подданных Его царского величества воевать с ляхами не вправе.

На встрече с Богданом Хмельницким посланец царя возмущался:

– По указу великого государя велено в Киеве стрельцам жить с женами и детьми и дать им под дворы места и под пашни земли, но в Киеве полковник и войт ^[33] под стрелецкие дворы места не дают, стрельцы живут по шалашам.

Гетман (формально уже бывший), старый, больной, плохо вникавший в дела, растерянно произнес:

– В Киеве я давно не бывал.

Генеральный писарь Выговский осмелился вступить в разговор:

– Как можно у казаков и мещан дома отнять и отдать стрельцам?! Этим наведете на царя беду. Вон ляхи у пана гетмана один хутор в Субботове отобрали, так за эту кривду до сих пор кровь ляшская льется.

Хмельницкий с одобрением посмотрел на генерального писаря: какой верный помощник! Стало даже неловко и стыдно от того, что держал на цепи, перед красавицей Ганной позорил.

Вечером Выговский тайно явился к Бутурлину замаливать грехи.

– Ты что днем разлаялся, пес?! – грозно поинтересовался воевода.

– Говорил я так по гетманову приказу, – солгал Иван. – Коли молчал бы, гетман меня опять в цепи бы заковал и держал так до смерти или же на кол посадил бы!

Чтобы отвлечь внимание Бутурлина от дневного инцидента и показать перед окольничим свою верность царю, Иван Выговский передал Бутурлину собственноручно написанные копии грамот, которые писали гетману трансильванский воевода и шведский король. Устно писарь рассказал:

– Как шведский король решил армию в Польше на север вести, так испугался трансильванский воевода, что его одного поляки разобьют, стал на юг отходить. Полковник Жданович решил бросить его и вернуться на Украину.

– То мне все ведомо, – невозмутимо сказал воевода Бутурлин.

Иван Выговский сник, оттого, что не снискал расположения Федора Бутурлина, сидел печальный. Многоопытному Федору Васильевичу стало жаль его, в знак своего расположения он угостил генерального писаря водкой. «Да что же они так любят пить-то все!» – с тоской подумал трезвенник Выговский.

27 июля 1657 года тяжело больной Богдан Хмельницкий скончался.

Вскоре на раде в Чигирине полковники и рядовое казачество избрали новым гетманом генерального писаря Ивана Выговского и дали ему булаву с наказом верно служить государю всея Руси. Прошло совсем немного времени и Иван Выговский объявил польскому послу, ясновельможному пану Беневскому, что готов вернуться в польское подданство. На Украине начались смутные времена.

События на Украине имели прямое отношение к судьбе главного героя этой книги – Афанасия Лавреньевича Ордина-Нащокина. Проживи Богдан Хмельницкий еще несколько лет – и неизвестно что было бы с Ригой, с Латвией, с воеводством, которое поручили попечению Афанасия Лаврентьевича. Теперь же, когда на Украине требовались войска, в Москве стали смотреть на балтийский вопрос совсем иными глазами. Никаких подкреплений воеводе Царевичев-Дмитриева града, естественно, не могло быть послано.