Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика - Гиора Ромм Страница 40

Шоши, израильская Надия, подолгу сидела около моей кровати после закрытия отделения. Она оказалась хорошей слушательницей. В отличие от других медсестер, она была офицером на действительной службе. Это стало основой для сближения и доверия между нами — доверия, возникающего, когда рядом оказываются два молодых профессионала, служащих в Армии обороны Израиля, пусть и в разных областях.

Нередко я проводил вечера в кресле-каталке за пределами семнадцатого отделения. Отсюда мне открывался вид на участок автотрассы южнее перекрестка Месубин ^[59], к востоку от огромного холма, возникшего на месте свалки «Хирия». Машины неслись во всех направлениях, и я остро чувствовал, что в каждой из них сидят обладатели величайшей привилегии — ежедневно наслаждаться нормальной жизнью. Я же тем временем вот уже восемь месяцев был вынужден неподвижно лежать — в разных комнатах и на разных кроватях, включая жесткое бетонное ложе. У меня все еще не было ясного плана действий на будущее. Однако во тьме появилось несколько новых огоньков, и я надеялся, что с их помощью сумею проложить нужный курс. В конечном счете все сводилось к попытке вернуть свою жизнь к той точке, где она изменилась столь радикальным образом, и снова продолжить свой прежний путь.

Ночные кошмары навещали меня нерегулярно: иногда раз в неделю, иногда раз в две недели. В них неизменно присутствовал один из двух постоянных мотивов. В первом варианте меня едва не достигали преследователи — кто они, оставалось неясным, но я был абсолютно уверен, что, если меня догонят и схватят, мне будет очень плохо. Во втором варианте я оказывался в очень узком, непрерывно сужающемся месте. Финал во всех случаях был один и тот же: я резко просыпался, справлялся с физическими симптомами и засыпал снова. К чести моих кошмаров могу сказать, что, появившись один раз, они никогда не возвращались той же ночью. Тем не менее они были мучительными и утомительными. Меня преследовали в самой разной местности, с разными сопутствующими обстоятельствами. Некоторые из этих ландшафтов я отчетливо помнил довольно долго.

Мирьям к тому времени уже знала о моих ночных кошмарах. Однако она была твердо уверена в моей ментальной стойкости. Она была убеждена, что непонятный для нее опыт пребывания в плену в конечном итоге сделает меня еще сильнее, чем прежде, с еще большей жаждой жизни и деятельности. Поэтому она служила надежным и верным источником моральной поддержки.

Во внешнем мире бушевала Война на истощение. Израиль никогда прежде не сталкивался со столь брутальной войной, к тому же идущей так далеко от дома. Казалось, возникли два отдельных народа — государство Израиль и еще одно государство в районе Суэцкого канала. Я мог наблюдать это на авиабазе Хацор, в типичном месте, где внешне жизнь оставалась такой же, как в «нормальном» Израиле, однако значительная часть повседневной деятельности протекала в «государстве» Суэцкого канала. Летчики навещали меня по вечерам и рассказывали, что происходит на базе и какие царят настроения. Я не мог не восхищаться летчиками и штурманами эскадрильи «Фантомов», совершавшей значительную часть боевых вылетов. Этой ночью я слышал, как они сидят в семейной квартире, как раз напротив моей комнаты, готовят свое выступление на предстоящем параде в честь Дня независимости.

Тем временем от кресла-каталки я смог перейти к ходьбе при помощи металлических ходунков, специально сделанных с учетом моих асимметричных рук. Это позволило мне ездить на машине — не в качестве водителя, разумеется. Я также начал наблюдать за полетами эскадрилий, базировавшихся в Хацоре. В воскресенье я встал, опираясь на свои ходунки, около взлетной полосы номер 29. «Фантомы» медленно выруливали на вылет, готовые к атаке на египетскую военно-морскую базу Рас Банас в Верхнем Египте. Поскольку накануне я участвовал в брифинге в качестве слушателя и наблюдателя, я точно знал, кто скрывается под каждым белым шлемом, видневшимся в летной кабине. Я должен был быть одним из этих шлемов, ведя лучший самолет израильских ВВС к намеченной цели.

Я был принят на первый курс, готовивший пилотов «Фантомов». Затем допустил ошибку — я никогда не собирался обвинять в этом кого-то другого — и собственными руками резко изменил направление своей жизни. Я довел себя до точки, когда могу быть лишь наблюдателем, опирающимся на ходунки. Поэтому я стоял здесь, прислонившись к машине, в то время как «Фантомы» брали курс на Рас Банас.