Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы - Джон Мэн Страница 40

Дальше становилось только хуже. Чингис завоевал государство Си-Ся, населенное тангутами, у которых имелось собственное письмо, изобретенное в XI веке по велению основателя этого государства Ли Юань-хао. Он выбрал за образец письменность господствующей культуры региона, Китая. Но он также хотел, чтобы письменность была исключительно тангутской, а тангуты говорили на тибетском языке, совершенно не родственном китайскому. Поэтому Юань-хао велел своему ученому Ели Ренронгу (иначе Жэньрону) придумать нечто совершенно новое. Тангутские знаки, из которых записано примерно 6000, с виду похожи на китайские иероглифы, но они не более китайские, чем сам язык. А поскольку Чингис практически уничтожил тангутскую культуру, этот язык в конечном итоге исчез из истории, в результате чего расшифровали его лишь совсем недавно; тангуты все еще медленно выходят из той тьмы, в которую их вверг Чингис. ^[44] У Хубилая было много тысяч подданных-тангутов. И им тоже требовалось читать его указы.

К тому же имелось письмо киданей (чжурчженей) — манчжурского народа, который завоевал северный Китай прежде монголов. И санскрит — язык, на который новые тибетские подданные Хубилая смотрели как на источник происхождения своей религии. И разумеется, сам тибетский, насчитывающий уже около 600 лет. Не надо забывать и про Корею, на которую монголы уже нападали в 1216 году и в которую скоро вернется Хубилай. Не говоря уже о языках тех народов, которые находились под властью брата Хубилая Хулагу, главным образом персидском…

И это только те языки, с которыми Хубилай напрямую соприкасался в районе 1261 года. Если же дела пойдут так, как он надеялся, и южный Китай падет под натиском монголов, империя вступит в контакт с бирманской, вьетнамской, японской и кто знает, с какими еще иными культурами. Надвигался настоящий бюрократический кошмар. Если и дальше будет продолжаться в том же духе, любое управление будет задушено переводческой работой.

Однако разглядев проблему, Хубилай сразу же увидел и ее решение. Китайцы объединили свои земли, сплавив различные диалекты в единое целое общей письменностью; значит, Хубилаю требовалась письменность, которая объединит весь мир. Ксанаду был уже построен, мятеж Ариг-буги подавлен, Хубилай уже подумывал о новой столице на месте Пекина и планировал долго откладываемое вторжение в южный Китай. Ему требовалось сплотить уже завоеванные территории и обеспечить самое эффективное управление ими, какое только возможно, как основу для экспансии. И под рукой был именно тот, кто требовался: юный Пагба-лама, только что вернувшийся из неудачной поездки в Тибет. В 1267 году Хубилай велел ему изобрести новую письменность, с помощью которой можно записывать слова любого языка под Небом.

Пагба-лама, бегло говоривший на тибетском, монгольском и китайском, а также, вероятно, неплохо знавший уйгурский и санскрит, проанализировал их фонетические требования и модифицировал родную тибетскую письменность в своего рода Международную фонетическую транскрипцию, состоящую примерно из 60 знаков, большинство которых обозначало отдельные гласные и согласные, но включавшую также некоторые распространенные слоги. Тибетское письмо читается слева направо, но Пагба сделал свое письмо читаемым вертикально из уважения к уйгурской системе письма, введенной великим Чингисом. Буквы большей частью состояли из прямых линий и прямых углов, отсюда монгольское название этой письменности — квадратное письмо. Оно определенно имело большое преимущество перед китайским по части передачи звуков монгольского и других языков: к примеру, имя Чингис транслитерируется по-китайски как чэн цзи си; а письмом Пагба-ламы — как чжин гис.

После двух лет трудов работа была завершена. В 1269 году Пагба-лама представил своему господину новую письменность. Хубилай пришел в восторг и даровал Пагба-ламе титул Императорского Наставника с соответствующим доходом. Он приказал вести новым письмом — Государственным Письмом, как он его назвал — всю официальную документацию и открыть школы для обучения ему. Письмо это использовалось на печатях и металлических или деревянных пропусках (пайцзах, как их называли по-монгольски), которые давали высокопоставленным сановникам право требовать от штатских товары и услуги. «Силою Вечного Неба, милостию Величества и Могущества [Чингиса] всякий, кто не будет уважать [эту пайцзу], виновен и умрет», — гласит надпись на одной из них.

Это был пик международного влияния Пагба-ламы. Вскоре после этого он вернулся в Тибет в качестве главы монастыря Саскья, который осуществлял непрочную власть над другими монастырями и сектами. Внезапно в 1280 году он умер. Ему было всего 45 лет, и возникли сильные подозрения, что его отравили. В преступлении заподозрили тибетского гражданского администратора. Никаких доказательств не нашли, но правосудие Хубилая-императора было скорым и энергичным, и он все равно казнил этого субъекта.

Сегодня проблему Хубилая и ее решение можно увидеть воплощенными в камне. Если вы посетите главный туристический аттракцион Китая, Великую Китайскую Стену в Бадалине, совсем рядом с Пекином, то увидите за Стеной древнюю арку — Облачную Террасу (Юнь Тай), построенную в 1342 году в качестве ворот к проходу. По каменным плитам мостовой тянутся параллельные колеи, оставленные бесчисленными колесами кибиток, из-за чего арка походит на заброшенный железнодорожный туннель. Если вы остановитесь под аркой и поднимете взгляд, то увидите, что вас окружают пять плоских поверхностей с вытесанными на них переплетающимися барельефами из царей-воинов, будд, слонов, драконов, змей и растений. Все это обрамляет буддийский текст на шести языках: санскрит, тибетский, монгольский, тангутский, китайский — и ответ Хубилая на это вавилонское столпотворение, «Государственное Письмо» Пагба-ламы.

Фактически этот монумент сообщает новой письменности ту значимость, которой она была лишена на практике. Это письмо хорошо выглядело на печатях, каменных плитах, монетах и даже на фарфоре. Его до сих пор можно встретить на монгольских банкнотах и иных статуях, но все это — лишь для видимости, напоказ. Повседневных записей оно так никогда по-настоящему и не охватило. За 15 лет после первоначального введения Хубилай четырежды повторил свой приказ, подкрепляя его созданием специальной академии для обучения новому письму. Чиновники же поступали с этими требованиями так, как всегда поступают бюрократы с приказами, затрудняющими им жизнь: говорили «да» и ничего не делали. В созданных школах не было преподавателей, потому что никто не хотел обучаться этому письму, и в любом случае чиновники отказывались направлять в эти школы своих детей.

Недостаток письменности Пагба-ламы не имел никакого отношения к ее качеству. Вся беда заключалась в человеческой природе. Обучение письму, сколь бы ни было оно легким и удобным — дело, требующее известных усилий. Письменность выросла из ниоткуда лишь четыре раза за всю историю — в Междуречье, в Египте, в Китае и в Центральной Америке, и для усовершенствования каждой из них требовалось много веков. Коль скоро письменность достигала зрелости, она распространялась и на другие культуры, так как для сложных обществ записи жизненно необходимы. При этом системы письма отличаются невероятной инертностью. Изменение письменности в культурном плане сопоставимо с отращиванием новой руки или ноги. Бывали примеры изменения письменности авторитарными методами: в 1920-х годах Кемаль Ататюрк заставил Турцию перейти с арабской вязи на латиницу; монгольские правители советской ориентации в 1941 году заменили вертикальное письмо Чингиса кириллицей. Но в обоих случаях правительство обладало всеподавляющей властью над крошечными чиновничьими структурами и неизощренными обществами. Хубилай мог поручить своим чиновникам заведовать сбором налогов, армией и летописями, но не мог контролировать их разум. Пытаться одолеть культурную инерцию китайской бюрократии было все равно что плыть на айсберге с помощью весел. Из этого просто ничего не вышло.