Лисянский - Иван Фирсов Страница 40

Представившись в Адмиралтейств-коллегии, в ожидании назначения Лисянский целыми днями бродил по петербургским улицам, всматривался в озабоченные лица куда-то спешивших людей. За прошедшие годы произошла перемена самодержцев российских. Новый император Павел I круто переложил руль государственной машины. Указы посыпались один за другим — о престолонаследовании и сокращении барщины, запрещении танцевать вальс и кричать кучерам, «казнил без вины, награждал без заслуг». Одни — приближенные его покойной матушки, подвергались опале, другие — ссылке, третьи лишались чинов и званий. Возвысились любимцы императора — Аракчеев, Кутайсов… Среди них был и недалекий вице-адмирал Кушелев, сделавший карьеру в покоях наследника. В 1798 году он стал во главе Адмиралтейств-коллегии. Павел I задумал преобразовать российский флот, но поручил это особому комитету, в котором «не было ни одного энергичного, молодого, знающего морского офицера».

Одним из первых приказов по Морскому ведомству возвратил Морской кадетский корпус из Кронштадта в столицу…

В Кронштадте Лисянский встретился с Баскаковым. В это время Ананий ушел с эскадрой вице-адмирала Макарова в Англию. Братья разминулись в пути. Город изменился мало. Та же грязь на улицах, скученность в ветхих домишках рабочих людей. Корабли на рейде потеряли прежнюю величавость, выглядели понурыми. За год до прибытия не стало адмирала Круза. Давно скончался Курганов. Вместе с Баскаковым пошли в церковь, помянули светлую их память. Назавтра Баскаков должен был уйти в Ревель.

— Зайдем в буфетную собрания, — предложил Лисянский.

— Как же, жди, — хмыкнул Баскаков, — прикрыл государь офицерское собрание. Офицеру, говорит, служба надобна, а не танцульки. Нынче-то и в Петербург отлучиться без монаршего разрешения нельзя. Айда ко мне.

Встречу отпраздновали по-домашнему — купили вина, закуски. Больше говорил Баскаков, рассказывал о столичных переменах, кронштадтских новостях.

— Понимаешь ли, государь по делам как бы печется о флоте. Затевают в Адмиралтействе постройку новых кораблей, устав написали, штаты флотские ввели, ревизии частые, мздоимцы вроде бы затихли. А с другого конца, Кушелев-то, почитай, четверть века на палубу не ступал, флотских забот не ведает, а всему делу головой поставлен.

Баскаков налил вина, когда выпили, спросил:

— Теперь-то поостыл ты, Юрий Федорович, от гардемаринских затей, надеюсь, побывал в дальних странах вдосталь, утихомиришься небось?

— Вот и не угадал, Михайло Иванович, — озорно улыбнулся Лисянский, — сколь путешествовал, а всего-то и не увидел. Вспомни, Кук и Лаперуз куда стремились? Ну, то-то, и я там должен побывать, а заодно и кругом света обойти. И земли ныне в Америке нашенские — российские. В том вижу свою пользу и Отечеству.

— Ты, пожалуй, не одинок в своих задумках, — помолчав, сказал Баскаков, — вот Крузенштерн еще в Лондоне, когда возвращались, грозился рапорт написать в Адмиралтейств-коллегию о том же. Только Кушелев, видимо, и слушать его не схотел.

— Вот как? — удивился Лисянский, — надобно расспросить его.

— Нет его, в море ушел. Сам-то ты теперь куда?

— Как прикажут, а осенью засяду за Джона Клерка, надобно многое сделать, одних чертежей более полусотни вычертить…

Летом Лисянский находился в кампании с флотом у Красной горки, а когда эскадра встала на зимнюю стоянку, принялся за перевод.

Еще в середине лета возвратился с эскадрой из Англии Ананий.

— Государю не по нраву пришлась британская политика. Во всем свою выгоду англичане ищут, — рассказал Ананий, — Мальту к рукам прибрали, бескровно, а успехи эскадры Ушакова на Средиземном море к своей пользе обратили да и на морях начали без прав всех досматривать.

Встретился с долговязым Крузенштерном. Держался он несколько чопорно, но вид у него был грустный.

— Было дело, — ответил он на расспросы Лисянского, — отослал я свои соображения о пользе для России морского пути на Камчатку. Хотел даже лично приехать и доложить, не разрешили. Но ты же знаешь нашу российскую волокиту. Даже более слыхал, предложение мое отвергнуто. Однако и ты, говорят, намереваешься в те края отправиться? А я, грешным делом, об отставке помышляю…

— Охота имеется, — ответил Лисянский, — однако подступиться к этому не так просто, к тому же занят я сейчас весьма другим делом…

После Рождества Ананий передал поклон от Карла Гревенса:

— Мы с ним часто тебя вспоминали во время крейсирования эскадры у Текселя, он командиром на «Всеволоде». Приглашает в гости.

Пошли к нему вдвоем. Встретились как старые друзья, хотя не виделись лет десять.

Гревенс, выслушав Лисянского, посоветовал:

— Ежели будете в Петербурге, Юрий Федорович, зайдите в правление Российско-Американской компании, что у Синего моста. Сие предприятие силу набирает. Многие важные сановники акционерами в нем состоят. У них и суда находятся в собственности. Наверняка они испытывают нужду в капитанах.

Немного подумав, добавил:

— Адмирал Мордвинов к этим делам, я слыхивал, неравнодушен. Хотя он нынче и в немилости у государя, однако вниманием пользуется великим.

Зима была уже на исходе, кое-где темнели разводья во льду. В Кронштадтском порту необычно рано начали вдруг вооружать рангоут и ставить такелаж на некоторых судах.

Прошел слух, что будто бы собирается в дальний путь кто-то из царствующих особ.

Не прошло и двух недель, как все сразу выяснилось. Из столицы прибыл курьер с известием о внезапной кончине Павла I и вступлении на престол Александра I.

Царствующей особой оказался наследник. С его благословения отца отправили на тот свет заговорщики — приближенные царя. В Кронштадте же на случай неудачи его ждал фрегат, чтобы доставить к устью Темзы.

Европа никогда не оставалась безучастной к владельцам трона на Руси. Весьма явственно это проступило во время становления государства Российского — сначала Лжедмитрий, затем цесаревич Алексей, послепетровская чехарда… Все это преследовало одну цель — ослабить Россию.

Нынче же смертельная угроза нависла над Британией. Оказалось, что Павел I, охладев к англичанам, все более сближался с новоявленным императором Наполеоном и приступил к «страшному для Англии предприятию — отправлению войск сухим путем для вторжения в английские владения Ост-Индии».

В январе атаман войска Донского генерал Орлов получил приказ — идти в Индию. В начале марта часть 35-тысячного отряда донцов переправилась через Волгу. В Астрабаде к ним должны были присоединиться французы. Доставить их туда предполагалось на русских судах по Дунаю, Дону, Волге в Каспийское море.

Такой оборот событий таил смертельную угрозу Великой Британии.

Сообщения посла Воронцова вызвали тревогу в Сен-Джемском кабинете. Тревога переросла в панику, когда узнали о высылке из Петербурга 1 февраля 1801 года английского посла Витворта.