Готовность номер один. Шестьдесят лет спустя - Григорий Сивков Страница 40

— Хороший орден, но мне по душе другой…

— Какой-же?

— Орден Славы…

— Почему?

— Пока я ещё младший лейтенант, имею право получить этот орден. А вдруг лейтенанта дадут, тогда уже не получишь. А с остальными орденами ещё успеется…

Саша Иванов обратился к гвардии подполковнику Зубу. Тот улыбнулся про себя и спросил:

— Как летает этот Марков?

— Ничего…

— Пусть сделает ещё несколько боевых вылетов, тогда посмотрим.

Через месяц наградили младшего лейтенанта Семёна Маркова орденом Славы. (При объявлении приказа мы узнали, что настоящее имя Маркова — Семён. Он, как и Семён Локаткин, тоже не любил почему-то своего имени. Маркова однополчане до сих пор называют Сашей. Что это все Семёны не любят своих имён?. )

Награждение орденом Славы, оказывается, давало одновременно право на повышение в воинском звании. Стал бывший тракторист, истребитель Саша Марков кавалером ордена Славы, лейтенантом и неплохим лётчиком-штурмовиком. И все это, пожалуй, благодаря майору Кущу и своему боевому опыту, который Саша в довольно короткий срок пробрел на "Голубой линии".

Штурман полка капитан Токарь

Судьба военных дрог свела нас с капитаном Токарем ещё в Донбассе. Был этот чернявый, плотный, очень рассудительный человек штурманом полка. К своим служебным обязанностям относился честно, серьезно и творчески. Районы предстоящих полётов требовал от лётчиков изучать досконально, всегда обеспечивал нормальное самолётовождение и штурманскую подготовку лётчиков в полку.

Перелет из Куйбышева он обеспечил блестяще, разработал его по своей штурманской линии в мельчайших деталях. Все лётчики довели в сохранности самолёты до конечного пункта, где базировался полк.

Летал он много. Водил группы самолётов. Одно время был я у него ведомым. Это ещё когда в Донбассе летали. Ничего особенного за своим ведущим как-то не примечал. Но однажды…

Капитан Токарь вел группу на очередное задание. Перед вылетом он приказал:

— Держитесь покучнее.

Пристроился я вплотную к его самолёту. Летим крыло в крыло. Настолько близко, что отчетливо вижу его лицо. Он ведет группу на цель. Меня поразило и испугало выражение его лица. Оно было искажено, словно судорогой, гримасой страха.

Задание группа под его руководством успешно выполнила. Все лётчики вернулись домой. После полёта я поделился своими впечатлениями с Иваном Карабутом. Он мне сказал:

— Все знают, что капитан Токарь боится огня, тяжело переживает каждый вылет. Но все же летает, выполняет задания и свой воинский долг. А ты думаешь, что я не побаиваюсь в полёте?

Удивленный и обескураженный неожиданным сообщением Ивана я молчал. А он в раздумье продолжал:

— Не очень верь, когда тебе заявляют: "Я совсем не боюсь", Так говорят хвастуны или лгуны… Всем людям свойственно чувство страха. Только сильные духом преодолевают это чувство, если хочешь, борются со страхом. Именно так поступает капитан. Задания он выполняет нормально, а остальное не так уж важно…

Когда на нашем участке фронта наступило короткое затишье, из дивизии пришел приказ: провести тренировочные полёты командного состава.

Однажды ранним утром гвардии подполковник Зуб сказал:

— Сегодня будут тренировочные полёты комсостава. Рассматривайте это как подготовку к штурму "Голубой линии".

Полет был по маршруту на полный радиус действия самолёта. Следовало пролететь по треугольнику, в определенном месте на полигоне сбросить бомбы и отстреляться. После посадки в баках должно остаться горючего не более, чем на пять минут полёта. В этом последнем, собственно, и заключался смысл данного тренировочного полёта.

Первым, как всегда в подобных случаях, слетал гвардии подполковник Зуб. Блестяще, мастерски слетал. После него полетели командиры эскадрилий и их заместители. Все нормально. Дошла очередь до штурмана полка капитана Токаря. Полет по кругу на предельный радиус действия — это вопрос престижа штурмана. Капитану Токарю, естественно, не хочется "упасть лицом в грязь" в глазах своих однополчан. Да здесь ещё и командование дивизии…

Взлетел капитан Токарь. Хорошо взлетел. Отбомбился, отстрелялся и пришел на аэродром точно в срок, минута в минуту. Но при заходе на посадку допустил перелет. Видимо волновался, поздно убрал газ. Надо уходить на второй круг. Хватит ли горючего? Полет так рассчитан, что все на пределе. Если не хватит бензина, то возможна вынужденная посадка в поле, вне аэродрома, да ещё, не дай бог, шасси надо убрать, — это уже поломка винта… "Для штурмана полка такое просто недопустимо… "

И капитан Токарь принял решение садиться, может, посадочная полоса аэродрома окажется достаточной.

Самолёт приземлился с перелетом метров на триста-четыреста. Катится по земле, а впереди болото. Надо срочно убрать шасси, но это грозит поломкой винта… и он не убрал шасси а нажал на тормоза и вскочил в болото.

Самолёт скапотировал — перевернулся через нос и завалился на спину. Экипаж погиб.

Всех нас поразил своей нелепой неожиданностью этот скорбный случай. Мы очень переживали трагическую смерть товарищей, свершившуюся на глазах почти у всего состава полка.

Когда мы остались вдвоем с Иваном Карабутом, тот философски заметил:

— Видишь, как жизнь наша фронтовая все же примитивно устроена. Два года человек сражался. В воздухе подавлял в себе страх перед врагом. Хорошо воевал. И на ж тебе: не сумел побороть в себе чувство перед начальством…

Вместо выбывшего из строя капитана Токаря штурманом полка был назначен майор Панин. На его место — командиром эскадрильи — назначили меня. А замкомэском у капитана Карабута стал старший лейтенант Прохоров.

Хлопот теперь у меня прибавилось. Наряду с ответственностью за состояние личного состава надо было ещё отвечать за боеготовность самолётов эскадрильи. А в инженерно-технической службе я тогда разбирался ещё довольно посредственно. Большую помощь мне оказывали старший техник эскадрильи Михаил Переверзев и техники звеньев Иван Лупов и Яков Огнев. Машины они знали до винтика. Под их непосредственным руководством наши техники и мотористы тщательно, аккуратно и безукоризненно готовили самолёты к боевым вылетам.

Не помню уже в какой пьесе один из командиров — артиллеристов сказал расчету орудия: "Если артиллерия — бог войны, то вы — его апостолы!" наши техники звеньев казались мне тоже апостолами. До чего же здорово знали они свое дело!

А Ивана Лупова, коммуниста с довоенным партийным стажем, мы единодушно избрали парторгом эскадрильи. Он был возрастом всех нас постарше и всегда помогал мне, молодому коммунисту и командиру.

Смерть отца полка

Стояла середина июля. Сухое, безветренное и по-кубански жаркое лето. Шел третий год войны…

Войска Красной Армии приобрели опыт ведения боевых действий. В огне боев выросли и сложились кадры командного состава. Тыл непрестанно наращивал выпуск самолётов, танков, орудий, снаряжения и боеприпасов.