Язычники крещеной Руси. Повести черных лет - Лев Прозоров Страница 40

Кто же из них не предвидел своей бесславной гибели на самом деле?

Однако попытки выступления волхвов в большинстве крупных городов Руси оказались подавлены — чем бы ни кончилось это для подавивших. И выступления благоволивших к язычеству князей, таких как чародей Всеслав или "охаянный" Святополк, и попытки волхвов поднять народ захлебнулись в крови.

Города, эти узлы Земных сил, вместилища древних святынь, остались в руках приверженцев новой веры.

Впрочем, не все крупные города оказались под христианами. В результате ли деятельности волхвов, или по другим причинам, очень упорен в вере оказался стоящий на Волжско-Балтийском торговом пути город Муром.

Полтора столетия муромцы упорно изгоняли от себя, крестителей и святителей, начиная с сына Владимира Отступника — Глеба, перед которым горожане захлопнули ворота. Пришлось юному князю поселиться за городской стеной, поодаль.

Непреклонность жителей этого города даже снискала им на века прозвище "святогонов", державшееся ещё в XIX столетии. Однако, как говорится, сила ломит и солому — когда в XII столетии к непокорному городу подошёл князь Константин и, взяв его штурмом, принудил уцелевших креститься, прийти на помощь муромцам оказалось некому.

И вновь не чудеса святых, не слово проповедника, а простая грубая сила княжьей дружины проложила путь Христу в последний оплот язычества.

Штурм Мурома и крещение его жителей завершает кровавую эпоху первой гражданской войны на Руси.

В последний раз сошлись в схватке худо-бедно сопоставимые силы язычников и христиан — городское ополчение муромцев и дружина Константина. Последний крупный центр вооружённого сопротивления насаждению новой религии был подавлен.

Пора, читатель, подвести итоги этой войне. Как введение новой веры сказалось на Руси, на её силах, на положении в мире, на уважении соседей.

Сравним, для начала, два широко известных сказания из "Повести временных лет", часто цитируемых во всевозможных книгах по истории. Оба повествуют о войнах с печенегами, герои обоих названы отроками.

Но действие одного происходит до крещения Руси, при Святославе, действие второго — после него, при Владимире. Вы наверняка сталкивались с ними, читатель, — это сказание об отроке, спасшем город Киев от печенегов в 968 году, пробравшемся из осаждённого Киева сквозь печенежский стан с уздечкой в руке и приведшем на подмогу осаждённым воеводу Претича.

Второе предание — об отроке-кожемяке, что в поединке у брода на реке Трубеж одолел печенежского богатыря.

Эти предания часто цитируют, но никому не приходит в голову сравнить их, и особенно — сравнить отразившееся в них отношение кочевников к Руси, к её князю.

В первом предании печенеги, едва заслышав звуки труб в предрассветье, обращаются в повальное бегство, а их вождь, вернувшись и услышав от Претича, что перед ним — человек князя, идущий перед войском "в сторожах", то есть в разведотряде, торопится с ним побрататься, поменяться оружием. Само имя князя-язычника наводит страх на печенегов, и их правитель почитает за честь для себя побратимство с воином Святослава.

Во втором — князь на месте, и дружина на месте, но печенеги не думают бежать, а их вожак обращается к Владимиру — не с предложением побратимства, нет, но с оскорбительным вызовом: пусть, мол, сойдутся в поединке бойцы, и если победит печенег — то кочевники будут три года беспрепятственно грабить и разорять Русь, если же одолеет русич — так уж и быть, уйдут назад в степь.

Чувствуете вы, читатель, какое-нибудь уважение к правителю Руси в этих словах? Лично я — нет. Впрочем, я уже говорил — трусость Владимира "прославила" его до далёкой Исландии. Печенеги, от которых недостойный сын Святослава прятался под мостом, наверняка знали о ней не хуже скандинавов.

Что характерно — во всём войске крестителя Руси не нашлось человека боеспособнее ремесленника-кожемяки. Вообще все предания летописи о войнах Владимира с печенегами отдают каким-то изумлением — неужели победили?

Победили хитростью, победили чудом — как на броду через Трубеж, как под Белгородом, как на месте будущего Василева — как раз там, где крещённый именем Василий сын хазарской невольницы спрятался под мост.

Между прочим, в летописи же утверждается, что дед крестителя Руси, Игорь, "повеле" печенегам атаковать Болгарию. Современник Игоря, Ибн Русте, называет Дон Русской рекой, а Чёрное море — Русским, "потому что по нему никто не смеет плавать, кроме русов".

"Киммерийский Босфор" — Керченский пролив — современник Игоря и Святослава Лев Диакон называет той базой, откуда Игорь совершал походы морем на Константинополь.

Ибн Хаукаль называет при Святославе Русской рекою уже Волгу и рассказывает, что недобитая хазарская знать, спасавшаяся от русов в Ширване, впоследствии просила, при посредничестве ширваншаха Мухаммада ибн Ахмада аль Азди, у русов дозволения вернуться на условиях полного подчинения [42].

Из этого следует, что русы не просто разрушили каганат, а взяли под контроль его территории, раздвинув до Волги свои границы. Тот же ибн Хаукаль пишет, что печенеги — это "острие в руках русов", которое те направляют против своих врагов.

А при Владимире вчерашние покорные вассалы деда, бегавшие от одного имени отца, те, чьи князья считали за честь побрататься с русским дружинником, каждый год приходят в земли под Киевом, и приходится возводить против них крепости — не на Волге, не на Дону, а на Ворскле, Суле, том же Трубеже, даже на Десне — в дне пути от столицы!

Теперь здесь проходит граница Руси с хищным миром кочевников Великой степи [43].

В "Слове о полку Игореве", когда описывается вступление Игоря с дружиной на вражескую землю, говорится: "Дивъ кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаеме: Влъзе и Поморию, и Посулию, и Сурожу и Корсуню, и тебе, Тъмутороканьскый блъванъ".

Трудно избавиться от впечатления, читатель, что автор великой поэмы сознательно внёс в список "незнаемых" для крещёных русичей земель места, славя их предков-язычников. Список возглавляет Волга — Русская река ибн Хаукаля, по которой водили корабли торговцы-русы времен Игоря.

В Поморье здесь надо, конечно, видеть не "Поморье Варяжское" и тем более не берега Белого моря, а побережье Чёрного моря, Русского моря X века. О том, что русы жили на этих берегах, ясно свидетельствует договор Игоря Старого с Восточной Римской Империей, Византией, в 944 году.

Сула, речка, впадающая в Днепр слева, была освоена славянами, самое позднее, с антских времён. Сурож — город, который взяли штурмом дружины князя Бравлина в конце VIII века. В Корсуни, Херсонесе, как мы помним, ещё Константин-Кирилл видел книги, написанные русским письмом.