Нефертити. Роковая ошибка жены фараона - Олег Капустин Страница 4

— Ну, сел на своего любимого конька, о мамаше разговор завёл, — громко проговорила высокая и, несмотря на изрядную полноту, статная матрона, вышедшая из дома во дворик тяжёлой, энергичной походкой.

Это была жена жреца — Туйа, одетая в ярко-красное платье, оголяющее её правое мясистое плечо, подрагивающее на ходу. Туйа была главой земного гарема Мина, то есть старшая в штате жриц при храме. Обладательница зычного голоса и длинного носа, который она совала бесцеремонно во все дела, что творились вокруг, Туйа обрушивалась на окружающих, как внезапно налетевший шквал. Вот и сейчас Иуйа вздрогнул, икнул от неожиданности и уставился с испугом на дражайшую свою половину широко открытыми серыми глазами.

— Ты бы, матушка, остепенилась, что ли. Ты ведь в возрасте, а носишься как угорелая да ещё орёшь во всю глотку громче, чем командир нашего воинского гарнизона. А ведь при божественном деле состоишь столько лет, должна бы, кажется, уже приобщиться к благодати бога нашего Мина! — недовольно забормотал жрец.

— А ты мне про благодать божью не заливай. — Жена остановилась и нависла над мужем, как гранитная скала, окрашенная алыми лучами заката, уперев могучие руки в крутые бока. — Ты-то на старости лет совсем спятил, на виду у всей округи к полуголым девицам пристаёшь? Думаешь, о твоих шашнях с дочкой Пиопи я не знаю? Ничего, есть добрые люди, раскрыли мне глаза на твои похождения!

— Да ты ядовитой травы объелась, что ли? — вытаращил округлившиеся серые глазки ошалевший от неожиданного наскока Иуйа. — Да я эту девчонку спросил только о стаде, и всё. Вон Джабу может подтвердить.

— О, да, госпожа, — картинно кланяясь, кивнул нубиец. — Только о стаде и больше ни о чём! Мы даже отошли подальше в сторону, когда она своей голой попой к нам повернулась, чтобы, не дай бог, проклятый Сетх не ввёл нас в грех! — Джабу не удержался и громко хихикнул.

— Он ещё позволяет себе здесь такую наглость! Смеётся он, видите ли, развратный бабуин! Надсмехаешься над своей благодетельницей? — возмутилась Туйа. — О твоих похождениях мне все уши прожужжали соседки. Поимел уже половину баб и девок не только нашего городка, но и всего уезда, скоро до Абидоса доберёшься, поганец ты этакий. Теперь решил сбить с пути истинного своего хозяина, и это когда он уже еле ноги таскает на старости лет!

Женщина развернулась и ловко врезала по чёрному уху, в мочке которого болталась массивная медная серьга. Джабу ойкнул и кинулся за пальму.

— Кто это еле ноги таскает? — вдруг возмутился Иуйа, вскакивая со своей мягкой подушки. — Да я ещё о-го-го! Конечно, с половиной уезда мне не совладать, годы не те, но уж с нашим-то городишком я управлюсь!

— Так, значит, ты, старый кобель, признаешься своей законной жене в развратном поведении и в не менее преступном намерении? — уставилась круглыми от удивления глазами на взбрыкнувшего вдруг муженька опешившая Туйа.

— Да я не это хотел сказать, — начал юлить испугавшийся своего порыва муж, но было поздно.

Разъярённая женщина отвесила звонкую оплеуху стоявшему перед ней супругу. Тот полетел, размахивая руками, через весь двор, благо тот был невелик, и исчез в проёме двери, ведущей во внутренние покои. Из дома донёсся металлический грохот: видно, жрец упал на стоящие там медные тазы.

— Мама, да ты так всех наших мужчин перебьёшь. С кем мы тогда останемся? — улыбаясь, проговорила Тии, выглядывая из-за пальмы. За её узкой спиной пытался спрятаться огромный Джабу.

— А ничего, мы и без мужиков проживём, — решительно ответила матрона, поправляя съехавший набок парик и переводя дух. Но вдруг она хихикнула, а потом, не выдержав, захохотала.

— Да что с тобой, мама? — удивлённо воззрилась на неё дочка.

— Ой, я сейчас упаду и умру со смеху! — кричала Туйа, вся сотрясаясь, как огромная форма с желе, которым она заливала на кухне ломти нильской щуки. — Как он, мой коротышка, сказал, что с городком-то уж нашим и подавно справится! Вот умора, прямо разбушевался, как бог Мин!

Она выразительно вскинула руку со сжатым кулаком. (На всех древних рисунках бог Мин изображался с огромным фаллосом в возбуждённом состоянии. Этот бог отвечал в божественном пантеоне египтян за оплодотворение.)

— Сегодня уж он от меня не отделается словами «устал да устал». А как с голозадыми девками, так пожалуйста! Если уж приниматься за городок, так по справедливости надо начинать с собственной жёнушки, — проговорила старшая жрица земного гарема Мина и опустилась на мягкую подушку, продолжая вздрагивать от хохота.

— Да с вами, родители, не соскучишься! — проговорила недовольная столь вольными речами Тии, брезгливо оттопыривая полную нижнюю губку, качая хорошенькой головкой и поднимая голубые глаза к быстро темнеющему небу, на котором уже стали проступать крупные жёлтые звёзды.

Она встала и отправилась спать. За ней, ступая бесшумно, как огромная чёрная пантера, удалился и Джабу. Но спать он не собирался. Воровато озираясь, чернокожий гигант выскользнул из дома и быстро растворился в темноте кривых городских переулков. Очередная подруга нубийца, пылая от страсти, уже ждала его в укромном уголке садика или на плоской крыше одного из многочисленных городских домов. Африканское солнце кипело в крови местных жителей даже по ночам.