Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин Страница 4

В годы гражданской войны возникло и третье мнение, согласно которому любой террор был бесчеловечен и от него, как метода борьбы за власть, следовало отказаться. М. Горький заметил в то время взаимоистребление демократий к злорадному удовольствию ее врагов и призвал не закрывать глаза на то, что «теперь, когда народ завоевал право физического насилия над человеком, — он стал мучителем не менее зверским и жестоким, чем его бывшие мучители». И уточнил свою мысль: «Матрос Железняк, переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей… Людей на Руси много, убийц — тоже достаточно…» Поголовное истребление несогласно мыслящих — старый, испытанный прием внутренней политики российских правительств. Горький отвечал на вопрос: «Кто жесточе — красные или белые? Вероятно, — одинаково, потому что все они — и красные, и белые — одинаково русские… В России любят бить, — безразлично кого» ^[16].

В. Г. Короленко записал в дневнике 24 июля 1919 года: «Нет, не восхвалять надо террор, а предостерегать против него, откуда бы он ни исходил. Если бы он мог принести пользу большевистской революции, то так же полезен был бы и ее противникам… И благо той стороне, которая первая сумеет отрешиться от кровавого тумана и первая вспомнит, что мужество в открытом бою может идти рядом с человечностью и великодушием к побежденному» ^[17].

Подобные свидетельства защитников общечеловеческих, гуманных ценностей можно продолжить ^[18], и все-таки их намного меньше высказываний адептов классовой ненависти и непримиримости, оправдания действий красных и белых времен гражданской войны в России. В основе последних — дискуссии тех лет между социал-демократами.

Г. В. Плеханов, в начале века наряду с Лениным не видевший греха в убийстве своих политических противников, после прихода к власти большевиков и обысков у себя в доме мнение изменил. В январе 1918 г. он писал в газете «Наше единство», что «употребление террористических средств… есть признак шаткости положения, а вовсе не признак силы. И уж во всяком случае, ни социализм вообще, ни марксизм в частности тут совершенно ни при чем». Тем более что, по мнению Плеханова, диктатура большевиков была диктатурой группы людей, а не трудящегося населения ^[19].

Ю. О. Мартов, один из основателей РСДРП, пытавшийся примирить социалистов в октябре 1917 г., решительно выступил против большевистских смертных приговоров их политическим противникам. В специально написанной статье «Долой смертную казнь!» (июль 1918 г.) Мартов обличал большевистское руководство: «Как только стали они у власти, с первого же дня, объявив об отмене смертной казни, они начали убивать. Кровь родит кровь. Политический террор, введенный с октября большевиками, насытил кровавыми испарениями воздух русских полей. Гражданская война все больше ожесточается, все больше дичают в ней и звереют люди, все более забываются великие заветы истинной человечности, которым всегда учил социализм. Там, где власть большевиков свергают народные массы или вооруженные силы, к большевикам начинают применять тот же террор, какой они применяют к своим врагам» ^[20].

Первые акты насилия по отношению к инакомыслящим, проводимые советским правительством, вызвали протест Р. Люксембург, К. Каутского, многих мировых политиков и общественных деятелей, тысяч жителей России ^[21]. Наиболее острой была тогда возникшая полемика между Каутским с одной стороны, Лениным и Троцким — с другой.