Золотая тень Кёнигсберга - Дина Якшина Страница 4

В январе 1945-го ополчение Кведнау отбило атаку советских танков. Однако никакого «ожесточённого штурма Кведнау», несмотря на воспоминания советских генералов, не было. Немецкая 367-я пехотная дивизия покинула форт ещё 7 апреля, там оставалась только команда из ста человек. Этот небольшой гарнизон сдался без боя, как только был подписан приказ генерала Ляша о капитуляции. А кинохроника «штурма» снималась… летом сорок пятого. Уже после войны. В чисто пропагандистских целях.

Променад на озере Обертайх в районе Марауненхоф, 20-е годы XX века

Новая Трагхаймская кирха на аллее Герцога Альбрехта. Построена в 1913 году. Справа — дом общины, начало XX века

И — по «доброй» традиции — в стенах форта снова устроили лагерь. Фильтрационный. О нём в своей книге вспоминает Михаэль Вик. Но нам сегодня хочется процитировать другие воспоминания: Иоахима Марквуардта, совсем ещё мальчиком покинувшего родной Кведнау в январе 1945 года:

«Мы жили в доме для учителей на Банхофштрассе. Я там провёл прекрасное и беззаботное детство. В народной восьмилетней школе отец был моим классным руководителем.

За десять минут из Кведнау можно было добраться поездом до Северного вокзала, за сорок — до Кранца (Зеленоградска. — Прим. авт.). На Рингштрассе находилась конечная остановка городского автобуса, через Ротенштайн ехали в Марауненхоф к конечной станции трамвая „7“ и „8“. Летом на валах форта мы, мальчишки, играли в разбойников и жандармов, обшаривали старые бункеры, наблюдали строевую муштру на плацу. В хорошую погоду ехали на велосипедах к купальне „Пруссия“ на Верхнем пруду. Ребята постарше на велосипедах отправлялись в Кранц.

Зимой скатывались на санках с фортовых сооружений — специально устраивали длиннющие санные дорожки. На Деревенском пруду играли в хоккей и мешали девочкам кататься на коньках».

Гостиница «Плаге» и ресторан Кирштайна

«В Кведнау было множество торговых палаток, — вспоминает Иоахим Марквуардт. — В гостинице „Плаге“ отмечались праздники, устраивались — начиная с тридцатых годов — партийные мероприятия. На участке „Плаге“ пекарь Мекиффер имел магазин. На правой стороне Хаупштрассе находились мастерские шорника и сапожника, и ещё одна пекарня. Там, где Хаупштрассе вливалась в Имперскую улицу, располагались сапожная мастерская Глекнерса, ресторан Кирштайна и его же магазин по торговле колониальными товарами, мясная лавка и парикмахерская. В Кведнау был также Дом престарелых.

…У хозяина мясного магазина фон Лукау была русская жена. Иногда в присутствии клиентов они говорили между собой по-русски, а фрау фон Лукау всегда так раскатисто произносила звук „р-р-р“ в слове „карбонад“, что производило очень сильное впечатление…

Свежие булочки мы покупали у Корфа, а молоко брали на ферме Голлюха.

…Жизнь была тогда очень скромной. Мать готовила на плите на древесном и угольном огне. Когда в иные года мы выезжали на отдых в Кранц, арендуя там небольшую комнатку с правом пользования кухней, мать пекла в дорогу „открытый“ пирог, мы засовывали в мешок большую пуховую перину и отправлялись к морю… Как давно это было!»

«Прости навеки!»

…Когда-то русский писатель Болотов, уезжая из Кёнигсберга, именно на горе в Кведнау произнёс свою хрестоматийную речь:

«Прости, милый и любезный град… Небо да сохранит тебя от всех зол, могущих случиться над тобою, и да излиет на тебя свои милости и щедроты. Ты был мне полезен в жизни, ты подарил меня сокровищами бесценными… ты воззвал меня на путь священный и успел дать почувствовать все прелести оного. Слеза горячая, текущая теперь из очей моих, есть жертва благодарности за всё, полученное от тебя! Прости навеки!»

Болотов с Кёнигсбергом — прощался. А нам бы — попросить прощения. Не у Города, Которого Больше Нет, — в конце концов, его жители заплатили за собственные грехи… Прощения просить надо у своих детей. Тех, кого мы лишили наследия предков (пусть даже чужих).

Младший брат Кёнигсберга

Нойхаузен славился охотой, гулянками и «нечистой силой»

Селение Нойхаузен (буквально «новые дома» — ныне город Гурьевск) появилось в 1262 году.

Правда, за достоверность этой «точки отсчёта» историки не ручаются. Поэтому принято считать, что официальная «дата рождения» Нойхаузена — 1292 год. Тогда по приказу епископа Кристиана фон Мульхаузена в семи километрах от Кёнигсберга было выстроено сначала земляное укрепление (будто бы именовавшееся «Альте Вургвалл»), а затем — крепость.

В XIV веке её перестроили: стены, толщиной два с половиной метра, в нижнем ярусе были сложены из полевого камня, в верхнем — из кирпича. В конце XIV века южнее замка на краю пруда соорудили мельницу, восточнее — выросла кирха.

Князь Скалих

Герцог Альбрехт, превративший церковно-рыцарское государство в светское, использовал Нойхаузен как охотничий дом. Женившись на Анне Марии Брауншвейгской, герцог подарил Нойхаузен своей молодой супруге. Анна Мария фактически поселилась в замке, когда родился сын Альбрехт Фридрих.

Там частенько появлялся Пауль Скалих — фаворит герцога Альбрехта, сделавший стремительную карьеру. Человек с очень странным образованием, он читал лекции студентам Альбертины, активно занимался политикой, стравливал между собой сподвижников Альбрехта, предсказывал будущее Восточной Пруссии на тысячу лет вперёд.

А ещё он получал от герцога богатые дары. В частности, ему был пожалован замок Кройцбург, так что Скалих именовал себя «князем Кройцбургским». Более того, под гарантии казны он выписывал векселя на фантастические суммы, якобы потраченные им на научные исследования, — и стал в итоге причиной глубочайшего экономического и политического кризиса в Кёнигсберге.

Неудивительно, что его обвиняли во всех страшных грехах — якобы он «заселил нечистью» окрестности Кройцбурга и Нойхаузена.

Вместо кучеров — чёрные козлы

Так, с именем Скалиха связана самая мрачная из кёнигсбергских легенд: каждое новолуние в полночь по дороге к замку Кройцбург движется процессия из четырёх повозок, каждая из которых запряжена четырьмя лошадьми. Вместо кучеров — чёрные козлы. В каждой повозке — по три безголовых монахини. А сзади — ещё две повозки, с двенадцатью безголовыми рыцарями… Кавалькада въезжает в ратушу, откуда слышатся смех, музыка, визгливое женское пение…