Канцлер Румянцев - Виктор Лопатников Страница 4

Какова была бы судьба российской государственности, если бы наследник — царевич Алексей — так и оставался за пределами России, дожидаясь момента, когда закончится жизнь отца-императора? Его внезапное исчезновение выходило за рамки тлевшего конфликта между сыном и отцом. Это обстоятельство таило в себе опасные последствия. Наследник российского престола мог оказаться весьма удобной фигурой и знаменем в руках враждебных России сил. В условиях, когда в Европе создавались и распадались коалиции, а вчерашние союзники оказывались врагами, оставлять Алексея вне Отечества было опасно. Истории известны эпизоды, когда подобного рода «беглецы» становились опорой для внешней и внутренней оппозиции правящему монарху. Разыскать укрывшегося на просторах Европы беглеца, узнавать о его тайных перемещениях из одного убежища к другому, устанавливать контакт с его покровителями, убедить их и самого цесаревича согласиться на добровольное возвращение обратно в Россию возможно было, лишь обладая незаурядными способностями. Эту задачу удалось выполнить двум преданным Петру помощникам — П.А. Толстому и А.И. Румянцеву.

* * *

Военно-политический успех, подытоженный договором в Ништадте, по праву разделяли его соратники. В дипломатических приготовлениях к подписанию мирного трактата особую роль выполнял Александр Иванович Румянцев (1680—1749) — личность, не столь замеченная историей и литературой. Между тем его вклад гораздо весомее содеянного более известными персонами Петровской эпохи. Он — один из легендарных основателей династии выдающихся государственных деятелей России.

Трудно найти подобный пример, когда бы от отца к сыну, от сына к внуку столь прочно и непрерывно на протяжении столетия передавалась традиция служения престолу и Отечеству. При этом каждый из них оставил свой глубокий след в истории российской государственности. Будущий преобразователь России приметил юного Александра Ивановича Румянцева во время своих потешных забав, и он вошел в когорту близких Петру людей: Б.А. Голицына, А.Д. Меншикова, Г.П. Чернышева, П.И. Ягужинского.

Государева служба началась для Румянцева с вступлением России в Северную войну в 1700 году. Расторопный и исполнительный 20-летний дворянский недоросль был определен в Преображенский полк — любимое войсковое соединение Петра. Офицерам этого полка царь особенно доверял. Их способности, проявленные в ходе сражений, Петр проверял и далее, при выполнении самых разных, в том числе и инженерно-технических задач, дипломатических поручений. Румянцев оказался одним из них. Он участвовал в боях под Нарвой (1707), при Пропойске (1708) и под Полтавой (1709), сопровождал Петра в заграничных поездках, занимался высылкой из Москвы ордена иезуитов, инспектировал строительство флота и укреплений на западе и юге России, исполнял роль дипломатического курьера во время Прутского похода. Был с Петром в первой Персидской экспедиции в 1722 году, когда близ Дербента из-за шторма погибла российская флотилия. Организовал в Казани строительство флота для нового похода, завершившегося взятием Баку (1723) и союзным договором с Персией…Петр направлял его на те российские окраины, где требовалось урегулировать, ликвидировать причины недовольства, остановить смуту.

По мнению некоторых исследователей, эпизоды его жизни и служения, будь они хоть отчасти реконструированы, могли бы послужить основой для увлекательного и правдивого романа. Его судьба — своеобразное продолжение истории д'Артаньяна на русской почве. «Румянцев, — как пишет знаток той эпохи Н. Эйдельман, — больше умел, чем д'Артаньян, ибо в России 1700-х годов требовался весьма культурный д'Артаньян; Румянцев исполнял больше. Гасконец, получив некоторые деликатные поручения, непременно сломал бы шпагу и сдал себя в Бастилию, тогда как Румянцев принимал и исполнял их с улыбкой». Ему действительно удавались весьма тонкие и сложные дела. Он проявлял удивляющую многих способность выведывать малодоступные сведения, проникать в скрытые от других тайны. Живость ума, деятельное общение, умение завязывать связи, вызывая расположение к себе, — характерные черты политика и дипломата. Румянцев, к примеру, добыл весьма ценные сведения о настроениях, царивших в окружении шведского короля Фридриха I, что стало прологом к успешному завершению Северной войны, к подписанию Ништадтско-го мирного договора. Экспедиция через Кавказ и Закавказье в Турцию (1724), где Румянцев был во главе посольства, по сути, была разведывательной. В «мемории» из семи пунктов Петр, наученный трагическим опытом Персидского похода, поручал своему посланнику оценивать состояние дорог от Баку до Грузии и от Азова вдоль Черного моря, возможности судоходства на местных реках, условия снабжения провиантом, фуражом, наконец, настроений населяющих местность христиан — армян, грузин…

* * *

Известие о кончине Петра I застало главу дипломатической миссии Александра Ивановича Румянцева в Константинополе, в самом начале переговоров с турецким уполномоченным. Согласие на возвращение в столицу Румянцев получил спустя шесть лет, в июле 1730 года. Все это время он вынужден был находиться в Турции, затем на Кавказе и в Закавказье. Поводом для пребывания были проблемы размежевания на территориях, подвластных России, Турции, Персии, претерпевавших передел в ходе войн. Урегулирование требовало детального рассмотрения ситуаций, сопровождалось многочисленными консультациями, переговорами, в ходе которых возникало немало спорных вопросов. Регион Кавказа, находясь в сфере интересов трех держав, напоминал пороховой погреб. Племенная раздробленность, неопределенность ориентации горских вождей, сложный рельеф местности, наконец, нестабильность в самих странах-конкурентах, как и в отношениях между ними, становились причиной проволочек, саботажа со стороны центральных и местных властей. Это были самые трудные годы жизни Румянцева. В Петербурге не принимали во внимание его многочисленные запросы и донесения, а поступающие указания из Коллегии иностранных дел имели мало общего с реальными и теми возможностями, какими располагал российский посланник. Изнуряемый переездами с места на место, болезнями, еще больше мучимый неопределенностью, Румянцев обращался к своим все еще находящимся в силе коллегам — Меншикову, Остерману, однако прервать «праздную бытность, которой скуки перо описать не может», — не удавалось. Его, похоже, специально удерживали там.

Возможность возвращения к деятельной жизни появилась у Румянцева с воцарением императрицы Анны Иоанновны. Однако располагать ее благосклонностью ему довелось недолго. В окружении российского престола главные роли принадлежали сплоченному кругу немцев-временщиков, возглавляемых герцогом Э.И. Бироном. Их нравы претили сподвижнику Петра. Строптивость Румянцева — он отказался возглавить Управление государственными финансами, поскольку не имел нужного опыта в этом деле, а также конфликт с братом Бирона, Карлом, которому в ответ на оскорбление нанес пощечину, — обернулась смертным приговором, замененным ссылкой в Алатырский уезд в Чувашии. Прощение благодаря стараниям родственников супруги пришло спустя четыре года, в 1735 году. Состоялось назначение губернатором в Астрахань, затем в Казань, в Башкирию, а уже оттуда наместником в Малороссию. В ту пору Румянцеву приходилось перемещаться из одного конца империи в другой, налаживать там жизнь, заниматься урегулированием мятежей и межэтнических конфликтов. Он участвовал в военных походах фельдмаршала Миниха, совмещая при этом управление Малороссией. В отсутствие Миниха Румянцеву пришлось возглавить решительное наступление на турок, затем, получив назначение чрезвычайным и полномочным послом, отправиться в Константинополь на переговоры с султаном. Эта последняя для него дипломатическая миссия на Восток, длившаяся три года, завершилась награждением его орденом Андрея Первозванного.