Атаман Платов - Владимир Лесин Страница 4
Атаман Платов - Владимир Лесин читать онлайн бесплатно
Бухвостов — Стремоухову,
5 апреля 1774 года:
«…Сожалительно, что при отчаянном сем сражении побито несколько едисанов, по мнению Джан-Магомета нам верных людей. Сия ошибка, думаю, произошла оттого, что среди самого бою видел я сам, как из едисанских аулов бегали татары в ханское войско и обратно оттуда прибегали к бею, которым ни в той, ни в другой стороне, как однозаконникам своим, не причиняли никакой обиды, а за новые вести, может быть, еще и награждали, через что казаки наши так были огорчены и отчаянны, что никого в полон к себе не брали, а кого только находили на месте сражения, всех тех и рубили до смерти; да подлинно, что трудно в баталии, а особливо между ногаями распознать приятеля с неприятелем…»
Избиение продолжалось «до самой темноты ночи». «Огорченные и отчаянные» казаки уложили на месте сражения более пятисот татар и множество раненых. Сами же потеряли убитыми восемь, да без вести пропавшими 15 человек. Правда, урон в лошадях был очень велик — около 600 голов.
16 мая 1774 года «Петербургские ведомости» рассказали своим читателям о подвиге Матвея Платова. Корреспондентом правительственной газеты был «предводительствующий Второй армией генерал-аншеф князь Василий Михайлович Долгоруков». О молодом герое заговорили казаки. Он стал известен военным. Узнали о нем и высокие начальники. Подвиг, совершенный им на реке Калалах, был отмечен золотой медалью с изображением императрицы и надписью на обороте:
За ревностную и усердную службу Донского Войска Полковнику Матвею Платову.
«Если кому-нибудь придется быть в таком же положении, — напишет много лет спустя Денис Васильевич Давыдов, — то пусть приведет себе на память подвиг молодого Платова, и успех увенчает его оружие. Фортуна, не всегда слепая, возведет, быть может, твердого воина на ту же степень славы, на которую вознесла она и маститого героя Дона».
Кажется, в это время и попал войсковой старшина под опеку первого фаворита ее величества, позволившего молодому герою сообщать ему лично о своих успехах, минуя атаманскую канцелярию. Не случайно же в формулярных списках донских офицеров против фамилии Матвея Ивановича закрепилась стереотипная запись, что «на посланный к нему приказ о подаче рапорта с прописанием его службы» он неизменно отвечал: уже «подал от себя его сиятельству господину генерал-аншефу и разных орденов кавалеру графу Григорию Александровичу Потемкину».
Так из года в год и напоминал о себе. Однако не помогло — в войсковых старшинах задержался надолго. В мае-июне Девлет-Гирей потерпел еще несколько поражений. Между тем и Турция оказалась неспособной продолжать войну. 10 июля 1774 года был подписан мир, по которому Порта признала Южный Буг и Кубань границей Российской империи. К России отходили крепости Азов, Керчь, Еникале и Кинбурн. Крым объявлялся независимым. Опасность татарских вторжений в пределы Дона была ликвидирована.
На севере, однако, набирала силу повстанческая армия Пугачева. Походные полковники Иван и Матвей Платовы были отправлены на театр войны с бунтовщиками: первый — из Петербурга, второй — с Кубани.
Иван Федорович Платов, почитай, уже год в Петербурге. И что там делает, неизвестно. Впрочем, можно предположить с большой степенью вероятности…
Место Григория Орлова в алькове Екатерины Алексеевны заступил мужественно красивый Потемкин, тоже Григорий, но Александрович. Императрица всерьез опасалась мести братьев бывшего любовника, особенно страшного в своем коварстве Алексея. В такой ситуации казаки, к которым имел особое доверие новый фаворит, могли получить роль почетной стражи ее величества, что и будет вскоре оформлено официально.
В Петербург между тем стали поступать сообщения, одно тревожнее другого, о восстании Пугачева. Стало известно о разорении Казани. Опасались даже за судьбу Первопрестольной. Из Нижнего долетел крик о помощи губернатора Ступишина. Екатерина тут же созвала членов Тайного совета и объявила, что для спасения империи отправится в Москву, чтобы на месте возглавить борьбу с мятежниками и вселить уверенность в ее обывателей. Императрица потребовала, чтобы собравшиеся высказали свое мнение относительно ее решения. Все молчали. Молчание стало тягостным.
— Что скажете вы, Никита Иванович, — обратилась она к Панину, — хорошо ли, дурно ли я поступаю?
— Не только нехорошо, — ответил граф, — но и бедственно в рассуждении целостности империи. Такая поездка, увелича вне и внутри отечества настоящую опасность более, нежели есть она на самом деле, может ободрить и умножить мятежников и уронить престиж наш при других дворах.
Мысль Никиты Ивановича понять нетрудно: выходит, дела в России настолько плохи, что ее величество берет на себя роль, вовсе не свойственную женщине. Разве нет у нее генералов, способных одолеть «столь грубого разбойника», на которых она могла бы положиться?
Григорий Александрович Потемкин энергично поддержал решение своей возлюбленной отправиться в Первопрестольную:
— Надо ехать!
Князь Орлов «с презрительной индифферентностью все слушал, ничего не говорил и извинялся, что не очень здоров, что худо спал и потому никаких идей не имеет. Окликанные дураки Голицын и Разумовский твердым молчанием отделались. Скаредный Чернышев трепетал между фаворитами… и спешил записывать только имена тех полков, которым к Москве маршировать повелено». Так передал в письме к брату атмосферу того совещания Никита Панин.
«Как ни глупы и молчаливы» были все члены Тайного совета, иронизирует академик Н. Ф. Дубровин, а все-таки постановили отклонить поездку императрицы в Москву, отправить против самозванца дополнительно к действующим войска и назначить главнокомандующим «знаменитую особу», но кого именно, пока не определили.
Среди «тех полков, которым к Москве маршировать повелено», был полк донского старшины Ивана Федоровича Платова. Он выступил в поход сразу же по окончании заседания Тайного совета, во второй половине дня 21 июля 1774 года.
Москву охватила паника, со дня на день чуть ли не ожидали нападения бунтовщиков. Иван Федорович со своим полком стал охранять подступы к городу по Коломенскому, Касимовскому и Владимирскому трактам. А после разгрома главных сил повстанцев он еще в течение двух лет очищал столичную губернию от многочисленных банд, образованных из остатков поверженной пугачевской армии и промышлявших разбоем в различных уездах. Наконец Платов выследил, нагнал и разбил последний большой отряд мятежников, а их предводителя Румянчихина пленил и передал властям.
Московский обер-полицмейстер Николай Петрович Архаров аттестовал Ивана Федоровича Платова как исправного, рачительного и честного полкового командира, исполнявшего возложенные на него обязанности «с отличным усердием и ревностью».
***
В то время, когда основные силы Пугачева подходили к Царицыну, отдельные его отряды ворвались уже в пределы Земли Донской.
Наказной атаман Семен Никитич Сулин протрубил всеобщий сбор казаков, способных держать оружие, в основном малолеток и стариков, ибо служилые находились в действующей армии, за границей или в отдаленных губерниях империи. Командовать ополчением он приказал ветерану Семилетней войны и недавних крымских сражений 40-летнему полковнику Михаилу Сидоровичу Себрякову. Всем хорош был бы командир, если бы не мучил бедного геморрой, да так, что и в седле уже сидеть он не мог. По Дону поползли слухи, что идет-то вовсе не самозванец, а истинный государь. Казалось просто невероятным, что какой-то хорунжий Емелька из Зимовейской станицы мог так долго противостоять царским генералам. Поэтому люди шли на сборные пункты неохотно. Отроки еще подчинялись приказу начальства, а те, кто был помудрее, противились.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии