«Максим» не выходит на связь - Овидий Горчаков Страница 4

– Какая удача, Петер, – болтал, шагая рядом, Франц, – что твоего отца тоже перевели из Гамбурга в этот Виттенберг. Не очень-то было бы мне приятно одному идти сейчас в новый класс к этим провинциалам!

Здание гимназии имени Шиллера показалось Петеру маленьким и неказистым. Его, как и Франца, волновала предстоявшая встреча с новым классом. Потому Петер на всякий случай свирепо хмурил брови, держался, как Макс Шмеллинг на ринге, всем своим видом говоря, что с кем с кем, а с этим парнем из Гамбурга шутки плохи, лучше не задираться. Однако гимназия имени Шиллера встретила новичков из ганзейской столицы вполне корректно – без оваций, но и без мордобоя.

В вестибюле стояли такой же шум и гам, как в гамбургской гимназии, с той только разницей, что здесь сразу признали в них новичков и окидывали их любопытными взглядами – в гамбургской гимназии все-таки было намного больше учеников.

Чтобы как-то скрыть неловкость и смущение, приятели сделали вид, что заинтересовались вывешенным в вестибюле свежим номером «Штурмера». Гимназисты старших классов с гоготом рассматривали антисемитские карикатуры в газете Юлиуса Штрейхера, еженедельной «Штурмер», зачитывались сенсационными сообщениями о покушении евреев на нравственность арийских девушек.

– Слыхали, ребята? – дискантом крикнул белобрысый толстячок. – Нам прибавили восемь часов политического обучения и расовой теории в неделю! Ура! За счет математики и литературы!

С политического обучения и начался первый урок у Петера и Франца в гимназии имени Шиллера. Учитель Плятшнер, брызжа слюной, потрясая волосатыми красными кулаками, грозил адскими муками всем врагам великой Германии:

– Наша партия раздавила железной пятой Тельмана и его Красный фронт. Точно так же поступим мы со всеми врагами нашей рабочей национал-социалистской партии! Придет час, и мы сполна отомстим плутократам-капиталистам, навязавшим нам версальский диктат! Фюрер спас страну от верной гибели – вспомните страшную инфляцию: шесть миллионов безработных, десять миллионов оболваненных красными агитаторами немцев, проголосовавших на выборах в рейхстаг за коммунистов! В 1918 году за фюрером шло всего сто одиннадцать старых борцов, в 1930 году их было уже восемь миллионов. А теперь вся великая Германия, как один человек, идет за нашим фюрером! Позор и смерть жалким наймитам Москвы и международному еврейству!

У Плятшнера на лацкане осыпанного перхотью пиджака – значок члена национал-социалистской немецкой рабочей партии.

Бешено жестикулируя, все больше распаляясь, ходил учитель Плятшнер по классу и вдруг остановился у парты, за которой сидел Франц.

– Вот вы, новенький! Из Гамбурга, не так ли? Отвечайте, как учил нас расправляться с врагами наш славный Хорст Бессель перед своей геройской гибелью на мятежной баррикаде?

Франц – этот образцовый ученик – вскочил и без запинки отчеканил:

– Нацисты! Если красный выколет вам глаз, ослепите его! Если он вам выломает зуб, перервите ему глотку! Если он ранит вас, убейте его, господин учитель! Так сказал наш великий герой перед тем, как погибнуть смертью мученика от руки красного предателя двадцать третьего февраля 1930 года в Берлине!

– Отлично! Вы вундеркинд! – проговорил несколько озадаченный учитель. – Впрочем, это и понятно, ведь вы, я вижу, гефольг шафтфюрер? Итак, челюсть за зуб, голову за око!..

– Между прочим, – шепотом проговорил сосед Петера по парте, – папа Плятшнер потому так свирепо бушует, что его супружеский рай дал трещину – он типичный подкаблучник, а фрау Плятшнер любит опекать старшеклассников. Теперь настала очередь нашего красавчика – вон он сидит за первой партой. Это Карл, сын полковника графа фон Рекнера!

Петер уже обратил внимание на этого парня с фигурой атлета и знаками различия гефольгшафтфюрера. Фатовские полубаки и перстень с черепом, вид делано-томный и меланхолический.

– Не советую связываться с ним, – шептал сосед по парте, – первый боксер гимназии!

Петер еще в начале урока заметил, каким взглядом этот хлыщ Рекнер – он вошел последним, неся кондуит, – окинул его и Франца, с какой ревностью задержал он свой взгляд на знаках различия новеньких из Гамбурга. Впрочем, зря он опасается соперничества – в Виттенберге никто не даст Францу гефольг: отряд из ста пятидесяти членов гитлерюгенда, а ему, Петеру, как шарфюреру, под начало полсотни юных арийцев. Черт побери, в этих маленьких городишках куда труднее выдвинуться!

Во время перемены Петер и Франц держались вместе, подальше от других – дьявол их знает, какие выдумают они дурацкие испытания, прежде чем согласятся принять гамбуржцев в свою виттенбергскую компанию: у каждой гимназии свои неписаные законы посвящения новичков.

Второй урок – география. Учитель географии оказался совсем еще молодым человеком с огненно-рыжими волосами и с голосом фельдфебеля, муштрующего новобранцев на казарменном плацу. По тому, как часто заглядывал он в учебник Фрица Бреннеке и Пауля Гирлиха, было видно, что он не очень-то уверенно чувствует себя в своем предмете.

Сосед Петера по парте написал на промокашке:

«Рыжий прислан к нам из Берлина взамен старика географа, который оказался государственным преступником и посажен в концлагерь…»

– Германская цивилизация, – шпарил почти сплошь по учебнику рыжий, – единственная чистая цивилизация мира, возникла две тысячи лет назад на северных землях, ныне известных как Швеция и Норвегия. Самые ценные элементы этой цивилизации обосновались на территории нынешнего рейха, а также помогли цивилизовать такие прежде дикие острова, как Британия и Ирландия, и земли галлов. Гордые викинги, воины и мореходы, открыли Америку задолго до Колумба. В Средние века новые арийские народы нордического происхождения прогнали диких славян, потомков восточных варваров, а на востоке норманны-варяги открыли «путь из варяг в греки», стали княжить над предками русских… Только наш величайший в мире народ полностью сохранил расовую чистоту. В наших жилах бьется кровь древних викингов, воспевших свои подвиги в бессмертных сагах. Но потомки викингов, поселившихся в Нормандии, перемешались с туземцами и выродились. Однако под руководством фюрера мы вступаем в грандиозную эпоху воссоединения, чтобы вернуть себе исконно германские земли там, где развевались знамена великой германской империи Карла Великого! – Рыжий драматическим жестом ткнул перстом в карту Европы. – Вам, юным немцам, предстоит историческая миссия – вы поможете фюреру вернуть рейху Эльзас и Лотарингию, Фландрию и Валлонию, Швейцарию и Люксембург, Польшу, Румынию, Венгрию, Словакию, Литву, Латвию и Эстонию. Во всех этих странах томятся немецкие национальные меньшинства. Мы уже вернули рейху Австрию и Судеты. Долг каждого немца – протянуть руку помощи угнетенным братьям. Пробьет час, и гениальный фюрер поведет нас в освободительный бой, и горе тому, кто попытается воспротивиться германскому оружию!

В классе стояла мертвая тишина. У многих воинственно горели глаза и сжимались кулаки. А Петеру казалось, что в этот момент, когда мороз волнения и восторга продирал по коже, он встретился глазами с самим фюрером. Ади – так они с Францем называли между собой Адольфа Гитлера – глядел прямо на Петера с портрета, висевшего над классной доской. Портрет изображал фюрера-полководца: на фоне бури, устремив всевидящий суровый взор в грозовую даль, стоит Ади в развевающейся шинели. Темная прядь на хмуром лбу, тлеющие угли в глазах…