Израильтяне и палестинцы. От конфронтации - к переговорам и обратно - Алек Эпштейн Страница 4

И соглашения Осло, и обнародованная спустя десять лет, 30 апреля 2003 года, «Дорожная карта» урегулирования основного ближневосточного конфликта рассматривали палестино-израильский политический процесс как «поступательный», то есть выполнение каждого из перечисленных шагов будет условием для начала выполнения следующего. При этом в обоих документах не были прописаны временные рамки окончательного урегулирования, хотя был предопределен его формат (в соглашениях Осло завуалированно, в «Дорожной карте» – прямо): два государства для двух народов. При этом ни в соглашениях Осло, ни в «Дорожной карте» от палестинцев не требовалось признать Израиль в качестве еврейского государства, это условие фактически было впервые выдвинуто Биньямином Нетаньяху в его программном выступлении в Университете Бар-Илан 14 июня 2009 года. Слова Б. Нетаньяху о том, что «фундаментальной предпосылкой для завершения конфликта должно стать публичное, обязывающее и недвусмысленное признание палестинцами Израиля как государства еврейского народа» [2], стали, пожалуй, первым индикатором того, каким будет одно из тех двух государств, о которых можно помыслить в контексте парадигмы «двух государств для двух народов».

При этом следует помнить, что в тот самый момент, когда Б. Нетаньяху произносил эти слова, численность арабов, друзов и бедуинов в «государстве еврейского народа» достигла полутора миллионов человек, превысив 20 % населения страны, и хорошо бы понимать, как глава правительства Израиля видит их место на будущей карте «двух государств для двух народов». На сегодняшний день этот вопрос содержательно практически не обсуждается, разговоры если и ведутся, то лишь о проблеме еврейских поселений, существующих на территории, на которой может быть создано Палестинское государство, но о полутора миллионах арабоязычных граждан Израиля в контексте парадигмы «двух государств для двух народов» практически не упоминается. Эта тема рассматривается в ином контексте, а именно в связи с требованиями гражданского равноправия всех жителей Израиля вне зависимости от их этнической, национальной и/или конфессиональной идентичности, и потрясающим образом эти два дискурса – о мирном урегулировании конфликта (и тогда, коли для двух народов – два государства, Израиль таки да государство именно еврейского народа) и об обеспечении гражданского равенства (и тогда Израиль оказывается государством всех своих граждан, лишенным четко выраженного национального характера), – дискурсы эти почти не пересекаются, как будто речь идет о явлениях, меж собой никак не связанных.

Кроме того, остро встает и вопрос о том, насколько разумно и в принципе возможно объединять в единое палестинское государство два анклава – сектор Газа и Западный берег Иордана, которые в прошлом находились под управлением разных государств (соответственно Египта и Иордании), а ныне управляются двумя никак не взаимодействующими между собой правительствами во главе с соответственно Исмаилом Ханией и Саламом Файядом. Международные посредники механически требуют от правительства Израиля согласиться на создание палестинского государства, едва ли осознавая, что создать одно палестинское государство, управляемое едиными органами власти, сегодня практически невозможно совершенно безотносительно к тому, согласно или нет на это израильское руководство.

Историческая преемственность, проявлявшаяся в соглашениях Осло-1 (1993) и Осло-2 (1995), в «параметрах Клинтона» (2000), «Дорожной карте» (2003), Аннаполисских договоренностях (2007), очень существенна, и можно даже утверждать, что до тех пор, пока стороны и заинтересованные наблюдатели не изменят свое отношение к самому процессу урегулирования этого конфликта, последующие миротворческие инициативы, вероятнее всего, будут основаны на тех же принципах, что и предыдущие, в результате оказываясь столь же непродуктивными. Эта отмеченная преемственность требует пересмотра основополагающих предпосылок переговорного процесса, касающегося решения палестинской проблемы, а также всего наследия миротворческого процесса в рамках арабо-израильского конфликта, поскольку это наследие обусловило появление многочисленных миротворческих инициатив, создав определенные ожидания касательно природы израильско-палестинского конфликта, возможностей его мирного урегулирования, а также роли наблюдателей и посредников извне. Начать надо с самых фундаментальных вопросов – действительно ли переговоры, направленные на урегулирование палестинской проблемы, должны вестись исключительно представителями Израиля и Палестинской администрации, либо же эта проблема не имеет решения в двустороннем формате, без участия арабских стран, контролировавших сектор Газа и Западный берег в 1949–1967 гг., – Египта и Иордании соответственно. Кроме того, имеет смысл задуматься над тем, можно ли в нынешних условиях рассчитывать на то, что какие-либо соглашения, заключенные с администрацией М. Аббаса будут признаны правительством ХАМАСа в секторе Газа, члены которого, несмотря на масштабное более чем трехлетнее израильское и международное давление, так и не сформулировали каких-либо внятных условий, на которых они готовы признать Израиль и вести переговоры с его полномочными руководителями.

Палестино-израильский конфликт, являясь, разумеется, частью арабо-израильского противостояния, по многим характеристикам является уникальным. Палестинцы имеют два анклава, обладающих квазигосударственным статусом, при этом израильская армия и силы безопасности делают в каждом из них что хотят и когда хотят. В отличие от «непризнанных государств», таких как Приднестровская Молдавская республика, Нагорный Карабах, Южная Осетия или Абхазия, нынешнюю территорию Палестины практически невозможно внятно очертить на карте, и у ее властей (что на Западном берегу, что в Газе) совершенно точно нет возможностей защитить свою безопасность и территориальную целостность. Палестинцы на Западном берегу и в Газе знают, что израильские власти могут в любой момент инициировать любые меры, ущемляющие их права, будь то начало более или менее масштабной военной операции, в том числе и в густонаселенных центральных районах больших городов; закрытие всех или части КПП между этими территориями и пограничными странами, а также между различными городами и деревнями, расположенными на самих этих территориях; введение режима блокады, при котором жителям этих территорий запрещен въезд в Израиль, причем применительно к Газе блокада может быть (и есть) не только сухопутной, но и морской и воздушной и т. д. Палестина – уникальное политико-географическое формирование, которое имеет два независимых (в том числе и друг от друга) правительства, но при этом члены которого могут быть в любой момент задержаны, арестованы и даже убиты израильскими силовыми структурами. Однако и Израиль является достаточно уникальным политико-географическим образованием, так как вот уже более сорока лет он не имеет четко очерченных границ, и сотни тысяч его граждан при более или менее активной поддержке органов власти поселились и живут на территориях, которые не только с точки зрения международного права, но и с точки зрения собственно израильского законодательства не являются частью государства. Таким образом, палестино-израильский конфликт представляет собой противостояние «больше чем государства» с двумя «меньше чем государствами», причем каждый пятый гражданин первого с национальной, языковой, культурной и, как правило, конфессиональной точек зрения является частью некоей арабо-мусульманской палестинской общности, к которой принадлежат и жители обоих «меньше чем государств». Это положение вещей достаточно наглядно демонстрирует, насколько мало связанной с реальностью является борьба за «два государства для двух народов».