Искушение временем. Книга 3. Соблазны бытия - Пенни Винченци Страница 4

– Да уж, бедненький наш дорогуша, – подхватила Адель. – Бессмыслица какая-то получается, правда?

– Абсолютная бессмыслица.

* * *

«Естественно, кого же нашей мамочке было похвалить, как не Венецию? – думал Джайлз, пешком возвращаясь из издательства домой. – Для меня у нее ни слова не нашлось». Мать как будто забыла, что он делал все возможное и невозможное, сохраняя «Литтонс». Не ему ли они обязаны тем, что издательство с минимальными потерями пережило тяжелые послевоенные годы? Об этом – ни слова. Она даже не упомянула его книгу, снискавшую популярность по всей стране, – бесхитростные рассказы обыкновенных мужчин и женщин об ихвойне. Мать удостоила его лишь едким замечанием, сказав, что ее отход от дел должен вызвать у него вздох облегчения. Она не ошиблась: он действительно вздохнул с облегчением, да и все остальные тоже, как бы они ни пытались это отрицать. Наконец-то они освободятся от ее присутствия, пусть и блистательного, от ее доминирования, даже если оно честно заслужено, от ее указаний, иногда способных вдохновлять. Отныне они вольны идти своим путем, добиваться успехов и делать ошибки. Более того, они наконец-то смогут отойти от жестких рамок, в которые Селия загнала управление издательством. Теперь их бизнес обретет столь необходимую свободу. А то ведь после смерти отца обстановка в издательстве стала значительно хуже. Селия принялась закручивать гайки и, похоже, еще сильнее прониклась убежденностью, что только она знает, как надо действовать и что хорошо для «Литтонс».

Казалось, вместе с Оливером и его деликатным, сдерживающим влиянием Селия похоронила и все сомнения в своей правоте. Прежде она всегда была вынуждена преодолевать его противодействие: мягкое по форме, но не уступавшее ей по силе. На следующий день после похорон она собрала их у себя в кабинете. Во всем ее облике ощущалась такая стальная твердость, что никто не решился даже на обычные в таких случаях слова сочувствия и соболезнования. Селия заявила собравшимся, что издательство и дальше останется таким, каким его хотел бы видеть Оливер. На самом деле она стала подгонять «Литтонс» под себя, требуя от всех безоговорочного выполнения ее распоряжений. Поначалу никто не решался с ней спорить, считая эти распоряжения следствием ее огромного и несомненного горя. Увы, никто тогда и представить не мог, сколь быстро Селия примет их уступчивость за безусловную норму и сколь безжалостно будет этим пользоваться.

Напрасно Джайлз пытался ей объяснить, что все они плывут в одной лодке и номинально находятся в одинаковом положении в плане отчетов перед Нью-Йорком. Они должны были информировать «Литтонс – Нью-Йорк» обо всех крупных приобретениях книг и контрактах с авторами, дважды в год представлять отчеты по бюджету и согласовывать назначения на высшие руководящие должности. Напрасно Венеция пробовала убедить Селию, что в практике издательского бизнеса многое изменилось и автократия в рамках издательства, при всех ее воодушевляющих моментах, более неприемлема. Особенно в издательстве, где Селия уже не имела контрольного пакета акций. Напрасно Джей доказывал ей, что выбор произведений и авторов не должен целиком зависеть от личных предпочтений. Селия продолжала управлять издательством так, как привыкла, и любое предложение что-либо изменить попросту объявляла абсурдным.

* * *

А насчет облегчения она действительно была права. Джайлз испытал заметное облегчение, прочитав ее заявление, опубликованное в «Букселлере» и «Паблишерз газетт». Странный способ избрала леди Селия, чтобы объявить не только миру, но и своей семье об отходе от дел. Отныне она полностью покидает издательский мир. Джайлз узнал об этом от Венеции, позвонившей ему рано утром. Голос сестры был одновременно напряженным и взволнованным. Повесив трубку, Джайлз бросился к столу, где лежали газеты, которые миссис Паркс – экономка в их доме – успела аккуратно сложить и поместить рядом с пришедшей почтой. Он нашел и прочитал заявление, недоверчиво качая головой, затем тяжело плюхнулся на стул, с некоторым отупением глядя на Хелену. Жена спросила, в чем дело, а узнав, оживленно произнесла:

– И очень вовремя, Джайлз. Наконец-то у тебя появится шанс.

Потом она вдруг заплакала, что было ей крайне несвойственно.

Слезы жены растрогали Джайлза. С тех пор как более двадцати лет назад они поженились, Хелена неутомимо сражалась за него и за его право руководить издательством. Ее усилия не отличались тактичностью. Зачастую они оказывались бесполезными или даже приносили обратный результат. Но на протяжении всех лет супружества отношение Хелены к мужу не менялось. Она любила Джайлза, восхищалась им и постоянно злилась из-за того, что его таланты не получают должного признания. За это Джайлз прощал жене весьма многое: отсутствие чувства юмора, властную манеру поведения и возрастающее стремление относиться к нему как к одному из своих детей. На званом обеде Хелена Литтон могла во всеуслышание сказать мужу, сидевшему на другом конце стола, чтобы он поменьше болтал и повнимательнее ел.

Когда в 1949 году «Литтонс» выпустило книгу Джайлза «Народная война», Селия довольно сдержанно отнеслась к успеху сына. По ее мнению, писательство лишь рассеивало его внимание, отвлекая от управления издательством. Мать крайне редко радовалась его достижениям. Единственным исключением был полученный им Военный крест. И все же слова о рассеивании внимания тогда больно его задели.

Он подошел к Хелене и довольно неуклюже потрепал ее по плечу. Физические контакты между ними (не только сексуальные) давно прекратились.

– Ну, будет, – сказал он. – Не плачь. Незачем.

– Сама понимаю, что незачем, – ответила Хелена, шмыгая носом и вытирая глаза тыльной стороной ладони. – Вот, не удержалась. Я очень рада за тебя, Джайлз. Ты так долго ждал. Конечно, ты и сейчас не получишь того, что должен бы иметь по праву. И все-таки ты директор-распорядитель. Это чудесно. А вот к кому теперь перейдут ее акции? – риторически спросила Хелена, с особой язвительностью произнеся слово «ее».

Хелена и Селия всегда недолюбливали друг друга, однако после смерти Оливера взаимная антипатия приобрела более отталкивающий и коварный оттенок.

– Одному Богу известно, – ответил Джайлз. Он как-то и не думал об этом.

– Акции должны бы достаться тебе. Как-никак ты старший в семье.

– Сомневаюсь, что достанутся мне. И потом, у каждого из нас такой мизер акций. Не забывай, что мы уже не являемся полными владельцами издательства. Какая разница?

– Но Джайлз…

– Хелена, прошу тебя, не начинай. Во всяком случае, не сейчас. Скорее всего, мать оставит акции у себя, невзирая на все разговоры про свой уход.

– Она не имеет права.

– Она привыкла думать, что у нее есть все права, – вздохнул Джайлз.

* * *

Об акциях не было сказано ни слова. Селия явно намеревалась пустить их в ход потом, чтобы поддержать своих фаворитов и выделить наиболее важную, с ее точки зрения, сферу деятельности издательства. Джайлз несколько погрешил против правды. Количество акций, имевшееся у Селии, было отнюдь не мизерным. Изрядная щедрость, проявленная Барти, позволила семье владеть тридцатью двумя процентами акций «Литтонс – Лондон», как теперь именовали издательство. Учитывая большие успехи, достигнутые ими за пять последних лет, акции заметно выросли в цене. Тридцать два процента – это число легко и без остатка делилось на четыре. Джайлз, Венеция и Джей каждый имели по четвертой части. Селия и Оливер владели своей четвертью совместно. Все было проделано самым деликатным образом, настолько деликатно, что Селия, например, вообще не усмотрела в жесте Барти никакой щедрости.