КГБ. Последний аргумент - Игорь Атаманенко Страница 4

Козлов посмотрел yа часы.

— Ну что ж, времени у нас достаточно... Слушайте и мотайте на ус!

Во-первых, не Грибанов делал Раневской предложение, ибо в противном случае она никогда бы не посмела отклонить его. Олег Михайлович при своём маленьком роете обладал недюжинной гипнотической силой, великолепным даром убеждения, решительностью и бескомпромиссностью, неспроста подчиненные называли его «маленьким Бонапартом»... Да и собеседника он видел, как на рентгене, — насквозь! Так что, сделай он лично предложение Раневской вступить в тайный Орден агентов, вряд ли бы она нашла в себе силы отказать ему, а так... Не только отказала, но и выгоду от игры с сотрудником органов госбезопасности поимела...

Знаете, товарищи курсанты, я всегда, как-то бессознательно, сравнивал две персоналии — Фаину Раневскую и Никиту Богословского. И пришел к выводу, что они по своему психологическому складу—близнецы. Оба умеют создавать водевильные ситуации и розыгрыши—это у них в крови. С одним, но весьма существенным отличием. Судить вам, но сначала—небольшое отступление.

Общеизвестно, что многие писатели используют в качестве прототипов своих литературных персонажей реально окружающих их людей.

Художник Левитан даже хотел стреляться на дуэли с Чеховым, узнав себя в художнике-сердцееде из «Попрыгуньи».

Сегодня уже не секрет, что в авторе «Гаврилиады» — Ляписе — Ильф и Петров вывели Маяковского, не гнушавшегося поставлять праздное стихотворное чтиво профсоюзным журналам, а «загадочная» Хина Члек — возлюбленная «глашатая революции» — Лиля Брик.

А вот известный композитор Никита Владимирович Богословский, наоборот, никогда не позволял себе снисходить до масок—он работал с персонажами напрямую, как хирург в опс-операционнойИ даже теснее, потому что работал без перчаток!

Богословский — непревзойденный мэтр розыгрышей, это у него в крови. Уж он кого только не разыгрывал, над кем только не куражился, выставляя на всеобщее осмеяние! Причем, хотя и делалось все это элегантно-остроумно, но все-таки было в них, в этих чертовски остроумных розыгрышах, нечто от Мефистофеля. Возможно, потому что в самом Никите Владимировиче каким-то невероятным образом сочетались юношеский романтизм с мефистофельским цинизмом.

В полной мере к Богословскому применимо выражение Оскара Уайльда:

«Что есть джентльмен? Джентльмен — это человек, который совершает поступки, недостойные джентльмена, но совершает их по-джентльменски!»

И еще. Розыгрыши Богословского я оцениваю как самоцель, ибо подавляющее их большинство бескорыстно — он с них материальных выгод не имел, а моральные и вещественные издержки разыгрываемого — не в счёт.

А вот то, что устраивала Фаина Георгиевна, я бы не розыгрышами — трюками назвал. Потому что они, как правило, были направлены на приобретение каких-то материальных благ, на создание комфортных условий для своего движения по жизни. Впрочем, я лично не вижу ничего в этом противоестественного... Борьба за выживание! И Раневской, как никому из ее коллег, приходилось-таки драться, чтобы выжить. И на сцене, и в быту...

Чтобы проиллюстрировать мои наблюдения, приведу несколько примеров из коллекции розыгрышей Богословского, а вы потом сравните их с тем трюком, что устроила Файла Георгиевна, когда с нею общался подчиненный генерала Грибанова...

Как только в 1952 году в центральной прессе появилось сообщение, что композитору Соловьеву-Седому за песню «Подмосковные вечера» присуждена премия в 10 тысяч рублей, Никита Богословский направил от его имени заявление в бухгалтерию Союза композиторов СССР. Просил перевести гонорар в отделение связи, обслуживавшее его дом в Художественном проезде.

Получив деньга, Никита Владимирович с усердием начал пропивать их. По русской традиции па троих. Собутыльниками Богословского выступили поэт Михаил Светлов и писатель Юрий Олеша. Первые тосты произнесли за гений Соловьева-Седого и за талант Богословского... подделывать подписи.

Но недолго музыка играла!

Обманутый композитор, получив в бухгалтерии адрес почтового отделения, куда был перечислен гонорар, сразу вес понял и ринулся к Богословскому. Тому ничего не оставалось, как вернуть деньги, а за свою находчивость получить от Соловьева-Седого пол-ящика водки и продолжить возлияние с собутыльниками.

Инцидент, благодаря стараниям автора «Подмосковных вечеров», широко обсуждался московским бомондом.

Нашлись в той среде и юристы, объяснившие Никите Владимировичу, что подделка чужой подписи может привести к конфликту с Уголовным Кодексом.

Наставлениям юристов Богословский не внял, подписи подделывать не перестал, а друзей и недругов разыгрывал еще более дерзко и изощрённо. Хотя формально к розыгрышам не имел ни малейшего отношения — всё делал от имени официальных инстанций.

Идём дальше...

Звонит как-то Богословский актёру Царёву от имени министра морского флота — просит разрешения назвать его именем океанский лайнер. Но одно условие—согласие парткома театра. На следующий день перезванивает, извиняется, говорит, что Политбюро ЦК решило присвоить лайнеру имя героя революции, но есть пароход поменьше. Актёр вновь идёт в партком...

Так, снижая тоннаж и значимость судна, в конце концов, предложил дать имя Царёва какому-то катерочку-дерьмовозу...

Когда курсанты перестали смеяться, Козлов невозмутимо продолжил:

— Или вот еще пример богословского розыгрыша...

У писателя Виталия Губарева была манера позвонить и объявить, что вечером придёт в гости. Не спрашивая, ждут ли его, свободен ли хозяин. Очередной его визит Богословский встретил во всеоружии: заехал в Радиокомитет к Юрию Левитану и упросил его наговорить текст. Полну горницу гостей созвал на вечер. Губарев не заставил себя ждать — тут как тут. Сидят, выпивают... Композитор сделал вид, что включил радиоприемник, на самом деле—магнитофон. Неповторимый голос Левитана:

«...в области драматургии присудить: Лавренёву Борису Андреевичу — Сталинскую премию третьей степени... Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу «Павлик Морозов» — Сталинскую премию третьей степени...»

Шум, гам, поздравления...

Счастливый Губарев мчится, ног под собой не чуя, в магазин за шампанским, фруктами. Пир разгорается с удвоенной силой... Кто-то предлагает послушать «Последние известия» целиком. У Богословского припасена еще одна запись. Вновь Левитан перечисляет фамилии награждённых и заканчивает выступление словами:

«Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу “Павлик Морозов» — них..!"

Когда смех стих, Козлов невозмутимо продолжил:

— Никита Владимирович был неистощим на розыгрыши... И вы это сполна оцепите, когда узнаете еще об одном,..

В начале 1970-х актер Станислав Садальский, персонаж тщеславный и предприимчивый, перебравшись из Ярославля в Москву, прилагал неимоверные усилия, чтобы пролезть в элитный клуб мэтров кило, да и вообще, стать своим в столичной творческой тусовке. Походя хлопнуть пониже спины какого-нибудь мартинсона или Жарова, а потом об этом растрезвонить на весь свет — смотрите, какой я крутой! — это было в духе Садальского.