Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре Страница 4

Поутру Яго и Фарфан оделись получше и прошлись по границе еврейского квартала, вход в который через ворота Привилегий на рассвете открыл стражник. Попробовали булки с кунжутом в Платяных рядах, глядя, как солнце лениво облизывает колокольни церквей, сзывавших людей к воскресной мессе. Тем не менее, несмотря на умиротворение, царившее на улицах, горожане продолжали шушукаться между собой о недобрых причинах вчерашнего небесного казуса, следствием которого могло быть появление в любой момент на бывшем минарете у храма Святой Марии самого Антихриста с адовой сворой демонов.

— Какой замечательный повод для слухов и измышлений, — заметил врачеватель.

— Страх рождает суеверия, мой господин. Огради нас, Боже, от этого.

Повернув за угол обители архиепископа, они увидели толпу праздных прихожан. Это были большей частью монахини и дуэньи, которые входили в ворота у главного храма и толпились во дворике под сенью апельсиновых деревьев. Оттуда доносился громкий голос, сзывавший на воскресную проповедь.

— Подойдем ближе. Там, в храме, что-то происходит.

Внутри люди с испуганными лицами окружали импровизированный помост, на котором под мумифицированным крокодилом на портике выступал, жестикулируя, доминиканец с толстым двойным подбородком:

— Знак, поданный нам небом, говорит о многом, братья! — Голос его для убедительности то и дело возвышался. — Исполняется откровение апостола, и было бы негоже презреть его, в то время как злокозненное племя рядом с нами выжидает своего часа. Злой дух со своими подручными возвращается, с этими хулителями и палачами Христовыми, неисправимыми ростовщиками! Приближается явление Христа [18], вот о чем подан знак, дети мои, вот когда нам понадобится милосердие Божие, и не избежать никому Страшного суда.

Люди стояли безмолвно, впечатленные эмоциональной речью проповедника, который перемежал проклятия паузами и постукивал кулаками по поручню. Он говорил о библейских напастях, катастрофических бурях и исчадиях ада, потом сделал красноречивую паузу.

— Но может ли устрашить что-нибудь паству Божью? — торжественно спросил он, указав на сундучок, стоявший у его ног. — В какой-то мере да, братья. Но вас способна охранить милость, которой располагает мать святая церковь. Вот простое средство: булла, которая предохранит вас от зла. С благословления Папы Иоанна Авиньонского и покрова Святой Девы — заступницы страждущих она освободит вас от пагубных последствий небесного чуда при помощи пятилетних индульгенций, которые поддержат вас в противостоянии злому духу.

Тут же раздался ропот облегчения среди слушателей. Слава Богу, как им повезло с этими индульгенциями, они-то и помогут избежать неведомых последствий солнечного затмения и заговора маранов. Многие тут же подняли руки и стали проталкиваться к монаху, прося выдать им благословенную грамоту немедленно.

— Спокойно, братья, хватит на всех. Раздачей займется брат Пелагио, с каждого возьмет по три мараведи в качестве подаяния. Но если христианская совесть ваша подскажет вам дать больше, то Господь зачтет это, когда будет забирать вас на небеса. Да пребудут с вами всеми благодеяние и милосердие, дети мои. Аминь.

— Аминь, аминь, о сеньор! — откликнулась паства, осеняя себя крестом.

Благословив присутствующих, священник сомкнул руки в рукавах сутаны и исчез, довольный собой, за дверью алтаря. Между тем прислужник, монах простецкого вида, занялся раздачей рукописных индульгенций — маленьких кусков пергамента, залитых сургучом с печатью ордена Прорицателей и ключами апостола Петра, кротко приговаривая: спасибо, брат, спасибо, сестра. Наконец сундучок полностью поменял свое содержимое, наполнившись вместо бледных пергаментных грамот золотым сиянием сотен монет.

— Как видно, слепой гнев против евреев по-прежнему силен, и это свидетельствует о том, что кто-то раздувает вражду между общинами, которые мирно дотоле уживались, — констатировал Яго. — Сдается мне, чья-то корыстная воля движет этими бессовестными сборщиками податей от имени Бога, они пользуются невежеством, чтобы набивать мошну и брюхо.

— Молчи, сынок, нас могут услышать, хватит богохульствовать, — перебил его Фарфан. — Может, и нам купить одну буллу, чтобы уберечься от влияния заблудшего небесного тела?

— Лучше потратить эти деньги на милостыню какому-нибудь голодному бедняге. Или тебе кажется более благородным то, что проделывают эти святоши?

— Накличешь ты бед на голову своим языком, — проворчал слуга.

В восстановившейся тишине они прошли к часовне, полускрытой во тьме за коптящими свечами и поднятой пылью, где царил неуловимый мистический дух. Здесь, готовясь к Святому причастию, молились несколько дам под шелковыми черными вуалями, и Яго поддался их эмоциональному настрою. Он замер посреди молельни, где высился саркофаг короля Фернандо III, окуриваемый благовониями. Ромбовидные снопы света от фонарей высвечивали неуловимые арабески; молодой человек в волнении приблизился, чтобы прочесть эпитафию, высеченную на четырех языках Кастилии — латинском, кастильском, арабском и еврейском: