Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс Страница 4

— Кого это принесло в такую жуткую погоду? — удивилась Табби.

При звуке колокольчика собаки, безмятежно дремавшие у огня, вскочили на ноги. Флосси — добродушный шелковистый черно-белый спаниель короля Карла — просто оживленно заморгал. Кипер — крупный, похожий на льва мастиф с черной мордой — громко залаял и бросился к кухонной двери. Эмили молниеносно схватила своего любимца за латунный ошейник и оттащила назад.

— Кипер, тихо! — скомандовала она. — Надеюсь, это не мистер Грант или мистер Брэдли. Сегодня я не в настроении подавать чай местным священникам.

— Для чая еще слишком рано, — заметила я.

Кипер продолжал яростно лаять. Эмили напрягала все силы, чтобы его удержать, и наконец решила:

— Запру пса в своей комнате.

Она выскочила из кухни и побежала вверх по лестнице. Мне было прекрасно известно, что Эмили терпеть не может незнакомцев, и потому я не думала, что она вернется с такой же поспешностью. Поскольку Табби была старой и хромой, а Марта Браун, молоденькая служанка, которая обычно выполняла самую тяжелую домашнюю работу, уже неделю не приходила из-за больного колена, дверь пришлось открывать мне.

Разгоряченная и уставшая после целого утра на кухне, я не успела привести себя в порядок, а лишь взглянула мимоходом в зеркало в прихожей. Я никогда не любила свое отражение: ни роста, ни стати, а бледное простое лицо неизменно приводит в уныние. К моему вящему смятению, зеркало напомнило, что я одета в свое самое старое и некрасивое платье, на голове у меня косынка, передник вымазан мукой и специями, руки и лоб припорошены мукой. Я быстро протерла лоб фартуком, но стало только хуже.

Колокольчик затрезвонил снова. Я поспешила по коридору, сопровождаемая клацаньем когтей Флосси, и распахнула входную дверь.

В дом ворвались ветер и холодный дождь. На крыльце стоял молодой человек, вряд ли старше тридцати, в черном пальто и шляпе, с черным зонтом над головой. К испугу незваного гостя, порыв ветра внезапно вывернул зонт наизнанку; без этой жалкой защиты незнакомец на первый взгляд казался всего лишь долговязой мокрой мышью. Он щурился, лихорадочно пытался починить зонт и сморгнуть капли дождя, а потому разглядеть его лицо было непросто. К тому же при моем появлении он немедленно снял шляпу, отчего подвергся еще большей атаке стихии.

— Хозяин дома? — осведомился незнакомец глубоким, низким голосом.

К мелодичному кельтскому акценту, немедленно выдавшему ирландское происхождение, примешивался также и шотландский акцент.

— Хозяин? — возмущенно уточнила я и тут же покраснела от стыда: он принял меня за служанку! — Если вы о преподобном Патрике Бронте, то он, несомненно, дома, сэр, и он мой отец. Прошу простить мой внешний вид. Обычно я не встречаю гостей, вымазанная мукой с головы до ног, но сегодня у нас день выпечки.

Молодой человек, казалось, ничуть не смутился своего промаха (возможно, потому, что стоял под ледяным дождем), а просто извинился, продолжая щуриться.

— Простите. Я Артур Белл Николлс. Я переписывался с вашим отцом касательно места викария. Он ожидает меня только завтра, но я приехал в Китли немного раньше и решил нанести визит.

— Конечно, мистер Николлс. Прошу вас, — вежливо пригласила я его, отступив назад.

Гость шагнул в прихожую. Захлопнув дверь перед завывающим ветром и дождем, я улыбнулась.

— Не правда ли, ужасная буря? Не теряю надежды увидеть у дверей вереницу животных, пара за парой.

Я подождала улыбки или ответа в подобной непринужденной манере, но мистер Николлс лишь смотрел на меня, точно статуя. В руках он держал шляпу и зонтик, с которых на каменный пол стекала вода. Теперь, вне досягаемости стихии, я разглядела, что он обладает крепким телосложением и смуглым лицом с привлекательными крупными чертами, большим, но красивым носом, твердым ртом и густыми, черными как смоль волосами, которые из-за дождя прилипли к голове мокрыми завитками. Мистер Николлс был по меньшей мере шести футов ростом — на целый фут выше меня. В письме он отметил свой возраст: двадцать семь лет, почти на два года младше; он казался бы еще моложе, если бы не густые, аккуратно подстриженные черные бакенбарды, обрамляющие его выбритое лицо. Взгляд у гостя был настороженный и умный; впрочем, он отвел глаза и робко изучал прихожую, будто преисполнился решимости смотреть на что угодно, кроме меня.

— Полагаю, — попробовала я еще раз, — вы привыкли к таким ливням в Ирландии?

Он кивнул, уставившись в пол, но промолчал. Я подумала, что тирада у двери, по-видимому, останется его единственной попыткой заговорить. Флосси вертелся у гостя под ногами и поглядывал на него с любопытством и нетерпением. Мистер Николлс, промокший и, несомненно, замерзший, улыбнулся псу, наклонился и ласково потрепал его по голове.

— Позвольте забрать вашу шляпу и пальто, сэр, — предложила я гостю, кое-как вытерев руки о фартук.

Подозрительно посмотрев на меня, он молча протянул мокрый зонт и снял упомянутые предметы гардероба. Заметив, что его туфли промокли насквозь и покрыты слоем грязи, я спросила:

— Неужели в такую погоду вы шли пешком из Китли, мистер Николлс?

Он снова кивнул.

— Извините за грязь. Я как мог вытер обувь, прежде чем позвонить в колокольчик.

Наконец-то он заговорил! Целых две фразы, хотя и короткие! Я сочла это скромной победой.

— Уверяю вас, этому каменному полу не привыкать к уличной грязи. Не желаете погреться у кухонного очага, мистер Николлс, пока я схожу за полотенцем?

Он заметно встревожился.

— На кухне? Нет, спасибо.

Меня застало врасплох надменное удивление, с которым он произнес слово «кухня», будто искренне презирал саму ее суть. По-видимому, помещение, столь тесно связанное с женщинами, было недостойно его внимания. Я разозлилась и раздраженно ответила:

— Прошу прощения, но в столовой не разведен огонь, вот почему я предложила вам пройти на кухню. Там очень тепло и уютно; вас никто не потревожит, там только я и наша служанка. Вы обсохнете за пару минут и пройдете в кабинет отца.

— Мне хотелось бы увидеть его немедленно, — поспешно отозвался гость. — Наверняка у него разведен огонь. Я был бы крайне признателен вам за полотенце.

Я отправилась исполнять его пожелание. Итак, к нам приехал весьма заносчивый и высокомерный ирландец. По сравнению с ним наш бывший викарий, отвратительный Смит, показался настоящим сокровищем. Через несколько минут я вернулась с полотенцем. Мистер Николлс молча промокнул дождевую влагу с волос и лица, затем вытер ботинки и вернул полотенце мокрым и грязным.

Мне не терпелось уйти. Приблизившись к двери отцовского кабинета, я снова обратилась к гостю:

— В последнее время переписку отца вела я. Если не ошибаюсь, я предупреждала вас, что зрение отца оставляет желать лучшего. Он разглядит лишь ваши туманные очертания. Врачи прогнозируют, что рано или поздно он ослепнет.