В глуби веков - Любовь Воронкова Страница 4

Персидское войско стояло на самых дальних отрогах Иды, в восьмидесяти стадиях [6] от моря, у города Зелеи. В большом шатре, раскинутом на берегу гремящей горной реки, полководцы персидского царя Дария Третьего Кодоманна держали военный совет. Сам царь оставался в Вавилоне, своей столице. Зачем ему тревожиться из-за ничтожной кучки македонян, приведенных сюда дерзким мальчишкой, сыном Филиппа? Опасен был Филипп, но персидский царь часто побеждал его без войны, без боев. Ведь, кроме мечей и копий, есть еще одно оружие — подкуп.

Персидские полководцы возлежали на пушистых коврах, опираясь на шелковые подушки. В шатре собрались очень важные люди: сын царя Дария — Арбупал, зять царя Дария — Мифридат, военачальники царя Дария — Нифат, Петин, Реомифр… Был здесь и каппадокийский сатрап [7] царя Дария — Мифробузан, и угрюмый Арсам — сатрап Киликии, и надменный Арсит — правитель Фригии у Геллеспонта, и Спифридат — сатрап Ионии и Лидии, и брат Спифридата — полководец Ресак… Было здесь и еще много полководцев персидского войска, все знатные, богатые люди, уверенные в собственной власти, привыкшие к безопасности в своей огромной стране.

Немного в стороне сидел, нахмурив грозные брови, начальник наемных войск Мемнон, эллин из города Родоса. Он изредка скользил презрительным взглядом по самодовольным лицам персидских вельмож и тут же опускал глаза. Он был уже не молод, седина искрилась в его округлой кудрявой бороде. Слушая речи полководцев, он все больше хмурился, и морщины все резче проступали между тяжелыми черными бровями. О чем они говорят?

— Александр переправился через Геллеспонт, — сказал щеголеватый и нервный Мифридат, зять Дария. — Что предпримем? Жду вашего совета.

— Ну, переправился, — лениво отозвался толстый Мифробузан, — прогоним обратно, и все.

— Можно только удивляться, что он посмел с такой смехотворно малой армией явиться на нашу землю! — сказал сухопарый, с хищным носом и жидкой крашеной бородой лидийский сатрап Спифридат.

— Да, да, — подхватил его брат, полководец Ресак, — смешно!

Флегматичный Нифат пожал широкими плечами, отчего золотая волна прошла по его расшитой шелковой одежде.

— Глупец мальчишка.

— Так что же будем делать? — нетерпеливо повторил Мифридат.

Раздалось сразу несколько голосов:

— Двинуться навстречу и разбить!

— Прогнать обратно за Геллеспонт, и все…

— Или утопить в Геллеспонте.

— Не надо было пускать его на азиатский берег! — хмуро сказал Мемнон.

— А что потеряно? — презрительно возразил Арсит, фригийский сатрап. — Не так трудно избавиться от него.

— И не так легко, как вам кажется, — ответил Мемнон. — Этот мальчишка положил под Херонеей непобедимый «священный отряд» фивян. А потом и Фивы сровнял с землей.

— Велика сила — Фивы! — сердито сказал хмурый Арсам. — Ты что же думаешь, что он так же положит и наше войско, которое даже и сосчитать невозможно?

— Надо было поставить у берега корабли, — продолжал Мемнон, — надо было преградить ему путь в Азию.

Но зять Дария — Мифридат, сверкнув красивыми злыми глазами, перебил Мемнона:

— Ставить корабли, загораживать берег… Ради чего? Ради кого? Ради какого-то ничтожного царька из ничтожной страны. Пусть идет. Мы встретим его и погоним обратно. Зачем нам воровать победу? Мы возьмем ее с блеском и славой. При первом же сражении мы убьем Александра. На этом война и кончится.

— Так! Именно так! — отозвались полководцы.

— Именно так! — выкрикнул и юный Арбупал, сын Дария.

Это была его первая война. Он ждал сражения с веселым нетерпением. Он уже видел, как скачет на коне навстречу Александру, а потом гонится за ним, а потом настигает и убивает дерзкого пришельца!..

— Пусть идет!

Мемнон с досадой покачал головой. Они ничего не понимают. Они, как слепые, не видят, что бессчетная персидская армия давно уже не так сплочена и не так воинственна, как была когда-то при царе Кире и даже еще при Ксерксе; что завоеванные персами государства совсем не стремятся защищать власть персидского царя, а, наоборот, стремятся эту власть сбросить…

Персидские правители не сумели объединить покоренные ими народы ни общим языком, ни общей культурой, ни общими интересами. Они знают только одно — облагать их налогами и всевозможными повинностями. Этим тупым правителям безразлично то, что народ их ненавидит, что народ изнемогает под тяжестью их жестокой власти. Они не понимают, что этот народ предаст их при первой же возможности. Что эллинские города, расположенные на азиатском берегу, будут с радостью встречать Македонянина, чтобы освободиться от персидской зависимости, как от тяжкого ярма… Молодой Александр не так опрометчив, как это кажется. Пустившись завоевывать Азию, он все учел: и разрозненность народов Персидского государства, и медлительность полководцев, и бездеятельность царя…

Мемнон встал.

— Позвольте мне дать вам совет, — сказал он, — я знаю македонян…

— Еще бы! — ехидно усмехнулся Арсам. — Ты ведь когда-то гостил в Пелле у Филиппа!

— Я знаю их войско, — твердо продолжал Мемнон, кинув на Арсама холодный взгляд, — и не только в Пелле я видел македонские фаланги. Не так давно мне пришлось сразиться с авангардом македонян, с их полководцем Парменионом. Как вам известно, я оттеснил его к Геллеспонту, однако спихнуть македонян в Геллеспонт мне так и не удалось. Если бы вы тогда были поворотливей и пришли бы ко мне на помощь, мы бы овладели всем побережьем. Но вы медлительны, а македоняне действуют быстро. Битва с Александром будет трудной.

— Да он же мальчишка и глупец, — тупо повторил Нифат.

— Но с этим мальчишкой пришли старые полководцы Филиппа, — продолжал Мемнон, — а они умеют воевать, они не знают страха, а в битву их посылает жестокая необходимость — им не хватает свободных земель. И ради того, чтобы захватить эти земли, они будут биться, не щадя сил. Сражение с ними обойдется нам дорого, и еще неизвестно, достанется ли нам победа.

Презрительные усмешки, сердитые восклицания: «Достанется ли нам победа? А кому же она достанется?».

— Ты, кажется, хотел дать нам совет? — прищурясь, напомнил Мифридат.

— Да. И совет мой такой, — ответил Мемнон, — не вступать в сражение с Александром: нам тут нечего ждать победы. Если они проиграют — неудачное нападение, вот и вся их потеря. А если мы проиграем — мы потеряем страну.

— О! Что он говорит?!

— Так он же эллин!

— Пехота македонян сильнее персидской, — не смущаясь злых выкриков, продолжал Мемнон, — и они вдвое опасны, потому что идут в битву под начальством своего царя. А в персидском войске царь отсутствует.