Мечта империи - Марианна Алферова Страница 4

— Ее волнует лишь мужской ум, — заметила не без яду Юнона. — А поскольку ни один мужчина не может быть умнее ее, то ни один и не способен ее покорить.

— А вдруг наш герой так же умен, как и красив? — улыбнулась Венера. — Давай устроим ему испытание, вдруг он мудрее тебя?

В этот момент зрители вновь взревели. «Вер! Вер! Вер!» — неслось по рядам.

— Боец он отменный. Он опять победил, — улыбнулась матрона.

— Его испытание началось давным-давно, — сказала светлоокая. — В час его рождения. Только он об этом не подозревает.

Они перестали болтать, потому что объявили последний поединок — Вер выходил против Авреола.

— Если победит тонкошеий, — презрительно фыркнула Венера, — я больше никогда не буду спать с мужчиной. Во всяком случае, до ближайших Столетних игр.

— Ничего страшного, — успокоила ее Юнона. — Лесбийская любовь снова входит в моду.

Вер разбежался, сделал сальто и вновь встал на ноги. Такие акробатические штучки считались среди гладиаторов дурным тоном. Но Веру было плевать, что думают другие. Ему хотелось разозлить Цыпу. Но тот владел собой. Даже проигрывая, Авреол оставался невозмутим. Может, цитировал про себя «Илиаду» от начала до конца?

Авреол ушел в глухую оборону. Удары Вера сыпались градом, но Цыпа их не замечал — его выносливость была почти нечеловеческой. Но если Авреол делал ответный выпад, его меч всякий раз натыкался на щит Вера. При этом Вер, дабы позабавить зрителей, умудрялся еще сделать полный оборот или замысловатый прыжок и ударить ногой в щит противника. Но пока что это была только игра. Оба играли неплохо. Но Вер был артистичен, Цыпа напоминал автомат.

— Авреол рассчитывает на промах нашего красавца, — заметила светлоокая.

— Что ты так волнуешься? — пожала плечами златокудрая Венера. — Обет дала я, а не ты. Впрочем, такой проигрыш тебя не расстроит.

Наконец Веру надоела эта игра. Почти никто из зрителей не заметил, как Авреол пропустил удар. Внезапно Цыпа пошатнулся и упал на колени. Он попытался встать, но Вер не позволил. Ударил, будто крикнул: «Лежать!» И Авреол подчинился без звука. — Какой молодец! — захлопала в ладоши златокудрая красавица. — В честь его

победы я сплю сегодня с тремя партнерами одновременно.

— А можно я буду одним из этих троих счастливцев? — поинтересовался нахальный красавец-всадник.

— Разумеется, если отыщешь дорогу к дверям моей спальни, — отвечала Венера.

— Я была права, — вздохнула светлоокая Минерва, — Ни к чему было сидеть столько времени на жаре и мучиться от жажды и от дурацких приставаний глупцов.

— Надеюсь, ему понравится наш подарок, — улыбнулась златокудрая и, поднимаясь со скамьи, будто невзначай подмигнула нахальному ухажеру.

Над входом в гостиницу «Император» висело огромное пурпурное полотнище с четырьмя буквами «S.P.Q.R.» — «Сенат и Народ Великого Рима». Огромные золотые буквы колебались, когда ветер пытался подхватить полотнище и унести его в небо.

Чуть ниже полоскалась ткань с надписью: «Юний Вер — трехкратный победитель Больших Римских игр и двукратный победитель Аполлоновых игр». Они были почти равны — первый гладиатор, служитель Фортуны, увенчанный богиней победы Викторией, и сенат Рима. Власть Империи и отдельное желание отдельного человека.

«Рим исполняет желания» — эту формулу приказал выбить Траян Деций золотыми буквами над входом в Колизей.

— Доминус Вер, у тебя не появилось свободного клейма? — услышал Вер за спиной скрипучий голос.

Оглянулся. Человек в белой тунике с серебряным значком ветерана Третьей Северной войны на левом плече изогнулся в подобострастном поклоне. Вер прекрасно его знал — вернее, о нем самом он не знал ничего. Но видел его во время Аполлоновых игр каждый год. Этот старик (он имел полное право называть его стариком, ибо просителю было далеко за шестьдесят) всякий раз подкарауливал Вера

после первого дня игр и выпрашивал клеймо задаром. Пять лет подряд. Ни разу Юний

Вер не спросил, какое желание старика не может исполниться так долго.

— Доминус Вер, ты так знаменит. И ты откажешь мне, старому и больному?

Вспомни: каждому гражданину Рима гарантировано исполнение желаний. Этот закон выбит на бронзовой доске.

Вер почувствовал досадную неловкость. Будто нищий попросил у него асе, а он, Вер, имея тысячу в кошельке, не бросил в протянутую руку медной монетки. «Но не жалость, а именно неловкость», — уточнил он сам для себя.С некоторых пор он стал анализировать собственные чувства.

«Каждому нищему обязан подавать…» Выходя из школы в город, гладиатор брал с собой кошелек, наполненный медяками, и одаривал всех встречных нищих. Исполнять желания надо тоже с желанием. Это первая аксиома, которую они должны были выучить в гладиаторской школе. И Вер затвердил ее, как ученики лицеев заучивают наизусть отрывки из «Илиады» и «Одиссеи».

Но старик не производил впечатление бедного.

Туника его была новой и чистой, сандалии — из хорошей кожи. Он носил серебряный значок, значит, должен получать военную пенсию. Но он почему-то не мог заплатить за клеймо. Порой с возрастом люди становятся необыкновенно скаредными. Они экономят каждый асе и даже в роскошные термы Каракаллы норовят пройти задаром, не говоря уже об играх. Старики, как дети, обожают собственные капризы. Но Рим достаточно мудр и достаточно богат, чтобы позволить своим старикам и детям капризничать.

— Если у тебя есть оплаченное сенатом клеймо, я его приму.

Старик отрицательно покачал головой. Сенат не удостоил его своей милости. В очередях за бесплатными клеймами люди стоят годами. Порой очередь переходит от отца к сыну, потом ее наследует внук и, дождавшись своего часа, просит о какой-нибудь безделице. Ибо все заветные желания сошли со своими владельцами в могилу.

— Ты же знаешь — дешевле пяти тысяч сестерциев клейма не продаются. Я вхожу в центурию гладиаторов. Бесплатные раздачи клейм запрещены. Если у человека нет денег, за него платит патрон, — каждый раз Вер втолковывал это правило старику, но тот пропускал слова мимо ушей. — Попроси своего патрона, пусть заплатит. Или у тебя нет патрона?

Старик сделал вид, что не расслышал вопроса. Скорее всего, он достаточно богат и сам, просто жадничает и не хочет тратиться.

— А ты, доминус Вер, не станешь моим благодетелем? Почему бы тебе не заплатить за меня? Я бы поставил твой бюст в атрии и каждый день сжигал перед ним благовония. — Старик еще сильнее изогнулся. Его голос сделался слащав до приторности. — Тебе давно подобает стать чьим-нибудь патроном.

Вер поморщился. Разговор со стариком раздражал. И сам старик раздражал.

Своей настойчивостью и своей лестью. Но гладиатор не должен отказывать. Он, могущий даровать любому (или почти любому) мечту, не смеет гнать несчастного. Из глаз старика легко, будто из крана, закапали слезы.